Работа с обидами, гневом и другими острыми эмоциями. Техники работы с обидой

1. Работа с обидой требует тонкого и специфического разделения себя. С одной стороны, обиду как феномен нужно полностью допустить , иметь перед собой. Т.е., до тех пор, пока вы, бия себя в грудь, говорите, что «вы-де люди психотехничные, вы не обижаетесь»; до тех пор, пока вы с вашими обидами «боретесь», не допускаете их, вытесняете и т.д., — работать с ними невозможно, потому что они для вас не представлены , не с чем работать. Это очень тонкая вещь: с одной стороны нельзя дать обиде взять над собой верх и позволить ей жить на своей психике, то есть нельзя «питать» обиду собой, нельзя, грубо говоря, становиться обиженным. Но, с другой стороны, нужно обиду, с которой человек хочет работать, полностью и целиком выявить , и для начала признать, что на своем месте, то есть там, где эта обида находится, — она по-своему права . Обиженная субличность действительно имеет какие-то свои «резоны», иначе мы не могли бы эту обиду «питать».

Иными словами, для проработки обиды к ней нужно отнестись с большей серьезностью, чем она сама к себе относится. Она «проскакивает» в полу-сознание и вертится в уме, как заезженная пластинка, именно потому, что мы относимся к ней недостаточно серьезно. Технически можно, как мы всегда делаем в коммуникативном анализе, эту обиду экстериоризировать — посадить на пустой стул и выслушать, потому что до тех пор, пока ее не выслушали как следует, она имеет возможность, как поверхностный, но очень важный фон, ныть : «Вот, никто меня не слушает, а я вообще-то права, на самом деле я...» Дальше, конечно, выяснится, что эта обида может жить лишь ровно настолько, насколько там есть хоть какое-нибудь, хоть маленькое «передергивание», т.е. на самом деле эта обида чуть-чуть подвирает. Но это может выявиться только после того, как мы ее посадили и выслушали.

С другой стороны, это, конечно, совершенно не повод для того, чтобы в моменты не-работы, а просто жизни, питать обиду и говорить: «Вот, я ее питаю, чтобы не загонять вовнутрь, потому что загонять вовнутрь отрицательные эмоции вредно, лучше их...» и т.д. И то, и другое — ошибка. И загонять обиду вовнутрь (вытеснять, подавлять) — ошибка, и выражать обиду, жить ею, или, как говорится в очень точном выражении, питать обиду — это тоже ошибка. Это два края одной и той же ошибки.

Обиду нужно брать в работу . Причем так, чтобы это было сделано по возможности раз и навсегда. На самом деле это делается, конечно, не один раз, поскольку существа мы инерционные. Т.е. реальная проработка — это обычно 3-4 раза. Но каждый раз это должна быть на данный момент полностью и до конца сделанная работа.

2. Несколько важных вещей про обиду. Во-первых, обида связывает. Обида является формой поддержания некоторого «мы». Причем, не сознательно, но намеренно, и в этом состоит вся ее психотехническая суть: обида убирает претензию на определенное «мы» из сознания, но сохраняет эту претензию «де–факто».

Здесь можно вспомнить различение образа себя и модели образа себя. Образ себя — это за что я себя держу на самом деле, а модель образа себя — это то, за что я себя выдаю перед самим собой (и перед другими) в специальных средствах осознания . Так вот обида на уровне модели образа себя вроде бы разделяет обиженного и обидчика, а на уровне фактичности, фактического переживания объединяет , является формой поддержания некоторого «мы» .

Приведу пример из моей личной истории. Я долго держал обиду на своего отца за то, что он был мне — по моим представлениям — плохим отцом. Я проговаривал это при каждом удобном поводе во внутреннем диалоге, я демонстрировал это поведенчески, показывая: «Да какой ты мне отец?! Ты плохой отец!» Но однажды, достаточно уже навострившись в искусстве коммуникативного анализа, я обратил это искусство на себя и предложил себе сказать то же самое, только без восклицательного знака. Т.е. вместо того, чтобы говорить: «Ты мне плохой отец!» сказать себе: «Слушай, посмотри на своего отца внимательно. Этот мужчина, — кстати, он был тогда младше, чем ты сейчас, — психологически является мальчиком, очень неудачно устроенным в своей жизни, обломанным во всех своих надеждах, запутавшимся между женой и любовницей. Разуй наконец глаза и разгляди: не может этот человек быть тем, что ты называешь Настоящим Отцом. Так что ты прав в своей констатации: этот человек не мог быть тебе «хорошим отцом». Посмотрел, понял, увидел, констатировал что я — безотцовщина , и многое для меня поменялось, в частности, я в нескольких контрольных ситуациях начал вести себя совершенно иначе.

Так вот, когда вы смотрите трезво, когда вы решаете пожертвовать обидой , — вы рискуете потерять либо определенную грань в совместности с тем, на кого вы обижены, либо вообще потерять эту совместность. По Перлзу обида является одним из аспектов того, что он называет невротическим механизмом слияния , и когда это слияние рушится, возникает контакт , и в этом контакте предполагавшаяся совместность оказывается под вопросом — неизвестно, есть она или нет. Так что часто обида оказывается формой (бессознательного, или полу-сознательного) поддержания совместности там, где ее нет. Так что для проработки обиды этой иллюзией приходится пожертвовать. Причем, как часто бывает в таких случаях, в жертву приносится то, чего нет.

3. По своей логической структуре обида предполагает, что кто-то должен был сделать что-то или быть чем-то, чем не был, — «а мог бы, если бы захотел!» Т.е., обида предполагает за «обидчиком»произвольность , использованную во зло по отношению к обиженному, — зло‑деяние . Здесь возможны разные случаи, большой спектр — от того, что кто-то кому-то действительно сделал, до того, чего кто-то кому-то не сделал. Первое, насколько я знаю нашу среду, довольно легко прощается — ну, сделал и сделал. Чаще обижаются на то, кто кому кем был или не был. Т.е., как правило, настоящая, густая, тяжелая обида предполагает, что обидчик мог бы и должен был бы больше любить обиженного, больше быть с ним связанным т.п. Даже если идет речь об обиде на недостаток заботы, как правило обижаются не на отсутствие непосредственной заботы, а на то, что некто, не принеся тапочки к постели, показал этим, что не хочет быть тем заботливым пуделем, какого обиженному хотелось иметь. Т.е., наиболее острый и интенсивный случай — это вопрос о том, кто кому кто в межличностных отношениях и кто какое место занимает в жизни.

Человек находится в некоторой среде — материальной, социальной, психологической — и в этой среде есть другие люди, которых он держит на определенных местах в своем сценарии: папа, мама, жена, сестра, любовница, сослуживец. В его сценарии прописано не только то, кто что должен делать, — это во-вторых, это следствие; в его сценарии прописано, кто кем ему должен быть : жена должна быть заботливой, любовница должна быть любящей, сослуживцы должны уважать и т.д. Даром что все эти вещи на самом-то деле являются более или менее спонтанными: нельзя любить по заказу, нельзя уважать по заказу — как есть, так и есть. Но человек оказывается зависимым от того, какие чувства и отношения имеют место у других в его поле. Почему зависимым? Не только потому, что ему нужна, допустим, любовь. Это тоже имеет место, но это отдельная линия, она естественна и законна. Но он еще оказывается зависимым по механизму слияния, потому что в его сценарии людям назначены определенные места и роли, которым соответствуют определенные чувства и отношения. А если эти люди не имеют таких чувств и не подтверждают этих отношений, — сценарий ломается, а это очень болезненно. Если, допустим, сослуживцы человека не уважают, — он, правда, и сам их не уважает, и вообще они все горькие пьяницы (и он сам тоже), и вообще все они людишки второго сорта, — но по сценарию сослуживцы должны его уважать, тогда у него все о’кей. Если они его не уважают, у него все идет наперекосяк.

Поэтому люди вынуждены обеспечивать друг другу эти чувства. Большинство систем держится на договоренности подыгрывать сценариям друг друга — так называемые счастливые семьи, хорошие коллективы. Эта договоренность составляет второй, рефлексивный слой «общепринятой реальности». Первый слой — это просто принадлежность к определенной культуре. Все мы знаем, что Земля круглая, это среди нас принято, хотя никто из вас не знает, как это доказывается. А второй уровень общепринятой реальности — это то, что мы друг другу «поддерживаем лицо», помогаем его «не уронить». Мы все заботимся о том, чтобы друг другу эти «лица», эти сценарные роли поддерживать. А в интимно-психологических ситуациях (с которыми, как правило, связаны обиды) мы как бы доверяем свое «лицо» в большей степени, и когда это доверие нам не оправдывают, — мы обижаемся.

4. Здесь возможны два принципиально разных случая. Один случай — это когда имела место договоренность или реальная экзистенциальная обязанность, как в случае родителей, и эта договоренность или экзистенциальная обязанность была нарушена. Тогда обида в некотором смысле справедлива.

А второй случай, когда «назначение» того, что ожидалось обиженным, было произвольным. Одно дело — обманутая невеста, другое дело — обида девушки, которую не пригласили танцевать, хотя, по здравом размышлении, никто и не должен был этого делать. Она может быть раздосадованной — но это уже другое дело. Часто имеют место обиды, вызванные фрустрацией ожиданий «по умолчанию»: она думала, что муж должен то-то и то-то, но он думал совсем иначе, однако же он думал, что жена должна то-то и то-то, но она думала совсем иначе…

Тем не менее, как это ни странно, психотехническая работа в обоих случаях очень похожа. Различается первый этап, на котором важно выявить свою обиду и сказать ей: «Да, ты вправе обидеться, твои родители, которые обходились с тобой так-то и так-то, вообще говоря, не правы». Т.е., дать себе возможность сказать в полный голос: «Это не есть хорошо».

Но на следующем шаге мы смотрим на этих людей и понимаем, что они не могли быть тем, чего дети от них ждали, да не всегда и хотели. А дальше мы рассматриваем ситуацию с точки зрения реального наличия или отсутствия произвольности у адресатов нашей обиды, и сходства и различия наших и их представлений о «должном» и «желательном». И выясняем, в одном случае, что они «не шмогли», в другом случае — что они и не хотели, в третьем случае — что им и в голову не приходило, что мы от них этого ждали. Но во всех случаях мы выясняем, что той общности и тех обязательств, на которые мы рассчитывали, на самом деле не было , и нужно из того места, где мы теперь оказались, начинать обходится с этим как-то по-новому.

5. Обида, как и чувство вины, создает некую специфическую виртуальную реальность, в точном смысле слова виртуальную реальность, очень напоминающую ту, которую воображают себе люди, которые надели шлем и борются с монстрами в какой-то компьютерной игре.

"Обидеть нельзя, можно обидеться", "обида - следствие неадекватных ожиданий", "обида - это манипуляция". Знакомые штампы? Обиде в последнее время не повезло. Сложно сказать, почему - но обиду вычеркнули из списка "легальных" человеческих переживаний и стали рассматривать как чувство вредное, деструктивное, "рэкетное", а человека обидевшегося - чуть ли не как агрессора. Особенно эту тему полюбили почему-то эзотерики: статьям с советами, как избавляться от обиды в себе и никогда больше не допускать это чувство в свой прекрасный внутренний мир, - нет числа на порталах популярной психологии с уклоном в духовные практики.

Для начала небольшой экскурс в историю. В уравнивании обиды с манипуляцией "виноваты", я полагаю, популяризаторы Э. Берна, который описал некоторое количество игр, связанных с манипуляциями чувством вины. Фраза "обидеть нельзя, можно обидеться" - принадлежит Эрнесту Холмсу, основателю движения "Наука разума", который в своей книге "Сила мысли" написал следующее: "Ранимость - это не слабость, а диагноз. Не позволять никому и ничем задеть ваши эмоции означает не позволять самому себе почувствовать обиду . Помните о том, что невозможно обидеть; можно - обидеться ". Товарищ приобрел немало последователей, в том числе среди любителей НЛП , но был он не психологом, а религиозным философом весьма радикального толка. Концепция, в которой обида рассматривается как искажение восприятия, маркер неадекватных ожиданий - принадлежит отечественному ученому Ю.М. Орлову, автору теории саногенного (здорового) мышления и книги про обиду - на мой взгляд, полезной и увлекательной (). В ней автор описывает механизм обиды как реакцию на несоответствие реальности ожиданиям, но нигде не клеймит обиду как деструктивное чувство, и даже подчеркивает вред от подавления и намеренного скрывания обид, выступает за экологию общения, призывает сообщать другим о своих переживаниях.

Как же так получилось? Каким образом существующие психологические концепции были подхвачены, переиначены и вписаны в идею саморазвития через устранение якобы "негативных" чувств из внутреннего мира? Меня смущает (и обижает) эта тенденция. Я не могу считать вредными никакие чувства, возникшие в процессе эволюционного и социального развития человека. Давайте разберёмся.

Прежде всего, обида - чувство, возникающее в результате социализации. Младенец, который не может удовлетворить свою потребность - испытывает только злость. Для появления обиды внутренняя реальность должна стать более сложной: в ней должна появиться ценность отношений с другим человеком. Обида - комплексное переживание, включающее и жалость к себе, и злость на обидчика, и, что важно, удерживание этой злости противоположной тенденцией - любовью или, как минимум, идеей ценности отношений. Слишком противоречиво? Да. Мир человеческих переживаний - бывает сложным, неоднозначным, и подразумевает, что человеческая психика способна справиться с амбивалентностью: что можно испытывать к одному объекту разные чувства. Упрощение, огрубление чувств - маркер нарушения психического развития, и, наоборот, чем здоровее человек - тем более тонкие, сложные и неоднозначные переживания ему доступны. Что будет, если не удерживать злость? Человек будет если не сразу убивать, то по меньшей мере разрывать отношения при малейшем несоответствии ожидаемого реальному.

А как насчет того, чтобы сразу принимать другого как есть? Это хорошая идея, но слишком абстрактная. Чтобы принимать тебя как есть - надо для начала понять, какой ты есть. Идея, что человек может знать и принимать что-то заранее - это идея всемогущества. Живые люди мало что знают заранее, не стесняются включать естественную функцию отвращения, и, если не отравлены идеей "всепринятия" - дают себе возможность узнать другого в процессе отношений. Обида появляется из неадекватных ожиданий, но дело в том, что наши ожидания в отношении друг друга никогда не могут быть полностью адекватными, а восприятие - полностью свободным от проекций. Восприятие другого человека - неизбежно строится на проекции, которую еще предстоит проверить в общении. А если уж говорить о близких отношениях, то неизбежный этап влюбленности, который и позволяет людям удержаться рядом за счет сильного влечения друг к другу - подразумевает слияние со своими проекциями. Первая обида в отношениях - это первый шаг для перехода от блаженного слияния к узнаванию другого человека, и через это узнавание - к более зрелым отношениям.

Таким образом, обида - это возможность сделать паузу и отрегулировать межличностное взаимодействие, разобравшись в своих ожиданиях и реакциях другого. Да, реакциях другого на мою обиду - в том числе. Как быть с тем, что обида - вызывает какие-то реакции, а значит, может рассматриваться как манипуляция? Но коммуникативный аспект - есть у любой эмоции. Выражение эмоции во внешнем виде и поведении - древнейший способ коммуникации, позволяющий и животным, и людям регулировать своё общение с сородичами. В этом смысле любое эмоциональное влияние на другого человека можно рассматривать как манипуляцию. Люди в общении неизбежно наблюдают друг за другом, посылают эмоциональные сигналы, считывают ответные эмоциональные реакции - и таким образом выстраивают отношения и дистанцию в отношениях. Словами, как известно, передается менее 30% информации. По моему мнению, говорить следует не о деструктивности обиды самой по себе, а о деструктивных или конструктивных коммуникациях, которые человек выбирает, оказавшись обидчиком или обиженным. Если обиженный не говорит, на что он обиделся, не позволяет искупить вину (или обижается без поступка, для удовольствия видеть чужую вину и ощущать собственную власть над ситуацией), не дает возможности договориться - можно говорить об обиде как привычном способе разрушительной коммуникации. Если человек в обиде доступен для контакта (либо ясно заявляет о необходимости побыть одному некоторое время), явно обозначает связь своей обиды с поступком другого, и в принципе договороспособен - обвинение его в манипулятивном поведении, увы, будет манипуляцией. Поскольку отрицание права другого человека на собственные чувства - на мой взгляд, самая злостная манипуляция из всех возможных.

Некоторые люди опасаются выглядеть обиженными, поскольку считают демонстрацию обиды - демонстрацией слабости. Да, показывая обиду - мы показываем свою уязвимость. И мы действительно уязвимы во всём, что связано с нашими ожиданиями от других людей, с нашими потребностями в других. Но сильный, адаптированный к миру человек отличается не тем, что ему никто не нужен, а способностью восстанавливаться и справляться с разочарованиями. Идея силы как абсолютной неуязвимости - иллюзорная идея, делающая человека, с одной стороны, нечувствительным, а с другой - очень хрупким. Риск открыться и столкнуться с отвержением - для такого человека будет равносилен краху всей личности. Истинно сильный человек не боится как показаться слабым, так и обмануть ожидание своей слабости, если этого требует ситуация.

А сейчас мы будем приоткрывать для вас секреты кухни работы психотерапевта. Конечно, процесс психотерапии целостен и далеко не всегда поддаётся препарированию, но всё же некоторые принципы, которые «работают» с невротическими расстройствами, рассмотреть можно.

Гештальт-терапия очень успешно справляется с неврозами . Большинство техник направлены на постепенное прохождение слоёв невроза к аутентичному существованию.

Цель гештальт-терапии состоит в том, чтобы:

• снять блокирование и стимулировать развитие;
• создать цель и внутренний источник опоры;
• создать контакт с собой и с окружением;
• обогащать осознавание установок и способов поведения прошлого и настоящего;
• развить готовность клиента к принятию решений и действий, т.е. достичь эмоционального и интеллектуального прояснения, приводящего к интеграции личности.

Для справки:

Невротическая личность: опирается на среду, ищет поддержку окружающего мира, манипулирует другими для удовлетворения своих потребностей. Такие люди не способны (или не желают) рисковать, надолго берут на себя защитную роль «беспомощного», «маленького» или «дурачка».

Зрелая личность: ищет источники поддержки в самой себе, уверенно идет по пути удовлетворения своих потребностей (формирование гештальта), адекватный процесс контактов со средой и отходов.

Зрелость наступает, когда человек мобилизует свои ресурсы для преодоления фрустрации и страха, возникающих из-за отсутствия поддержки со стороны окружающих. Если личность всё же не может воспользоваться поддержкой окружающих или найти опору в себе самой, то такая ситуация называется тупиковой. Зрелость состоит в умении рисковать, чтобы выбраться из тупика.

Отец гештальт-терапии Фредерик Перлз считал, что невроз состоит из 5 уровней (слоев), через которые должен проходить процесс терапии на пути к зрелости, принятию ответственности за самого себя, открытию клиентом своей истинной индивидуальности.

Первый уровень – уровень «фальшивых отношений», клише, игр и ролей . Человек стремится стать тем, кем он нафантазировал себя в детстве или интроецировал послания близких людей и общества, а не самим собой.

Второй уровень – фобический, искусственный. Человек начинает осознавать своё «фальшивое» поведение, но боится быть тем, кем он является. Ему страшно, что общество осудит его.

Третий уровень – тупик, безвыходное положение . Человек переживает чувство потерянности и пустоты, так как уже не играет несвойственные ему роли, не притворяется перед самим собой и другими. Он переживает утрату поддержки извне, но еще не готов или не хочет использовать собственные ресурсы.

Четвертый уровень – внутренний взрыв. После перехода через тупик, человек может испытывать страх смерти или даже чувствовать, что умирает, возникает чувство большого напряжения и оцепенения, появляется убеждение, что вот-вот должно случиться что-то страшное.

Пятый уровень – внешний взрыв . Тут происходит рождение аутентичной личности, которая обретает способность к переживанию и выражению своих эмоций. Глубокое и интенсивное эмоциональное переживание приносит облегчение и возвращает эмоциональное равновесие.

При неврозе человек не может удовлетворить свои потребности, достичь целей, делает то, что ему неполезно и не делает то, что ему важно. Процесс саморегуляции у него неэффективен.

При работе с неврозами терапевт создает условия эксперимента , в которых пациент сам находит, что для него полезно, что вредно. Это одна из важных отличительных черт подхода.

Гештальт-терапевт предлагает пациенту разнообразные игры и упражнения, которые способствуют более непосредственной конфронтации со значимым содержанием и переживаниями, а также предоставляет возможность экспериментирования с самим собой и другими участниками группы. В процессе игр пациенты «примеряют» различные роли, входят в разные образы, отождествляются со значимыми чувствами и переживаниями, отчужденными частями личности и интроектами.

Принцип «Очистка луковицы», которым можно резюмировать вышесказанное.

Клиент постепенно освобождается от невроза, психологических, эмоциональных проблем. С помощью вопросов терапевта и ответов клиента, проблема одна за другой, выступая в виде «Фигур», постепенно убирается в «Фон».

Конечная цель терапии в том, чтобы клиент обрел способность самостоятельно справляться со своими психологическими проблемами и не зависел от гештальт-терапевта.

Все подходы и техники гештальт-терапии можно разделить на три группы:

• сдерживающие (развивают осознанность, предотвращая привычный чувственный опыт);
• экспрессивные (развивают осознанность с помощью преувеличенного выражения);
• интегративные (объединяют части личности, отчуждённые вследствие внутреннего конфликта).

Охватить все техники гештальт-терапии не является нашей задачей, но обрисовать наиболее яркие, которые будет использовать терапевт в процессе работы с невротизацией у клиента, всё же представляется возможным.

Гештальт не любит повествовательности. Абстрактные рассуждения любого уровня, будь-то глубочайшие экзистенциональные размышления, анализ политической ситуации в стране или беседа о погоде, уводят человека от Его актуальных переживаний и потребностей, которые обязательно стоят за каждой отвлечённой беседой. «Чего ты избегаешь сейчас?», «Скажи об этом прямо» – будет предлагать вам ваш психотерапевт.

Постепенно клиенты отказываются от привычных оценок и интерпретаций. За ними, как правило, стоит старый, изживший себя опыт. Задача же совместной с терапевтом работы – перевести самоощущение клиента до уровня простых, переживаемых на телесном уровне феноменов. Это делается для того, чтобы воссоединить клиента с собственной эмоциональной энергией и максимально правдиво отразить восприятие текущей ситуации. Вот почему большинство психологов поощряют «Я-язык» (когда любые послания, адресованные другим людям трансформируются в «я-сообщения», которые показывают лишь то, как всё происходящее отражается в личном восприятии клиента). Это помогает присвоить личную ответственность за происходящее в жизни.

Акцент и фокусирование на настоящем моменте, техника «здесь-и-сейчас». Это отличительная особенность гештальт-терапии, которая утверждает, что любой травмирующий опыт прошлого, если он актуален, при определённых условиях, начинает «жить» и разворачиваться в настоящем моменте. И лишь в настоящем моменте появляется шанс решить незавершённые задачи прошлого. «Что с тобой сейчас?», «Что ты чувствуешь?» – неслучайно излюбленные вопросы гештальт-терапевтов.

Если сказать по-простому, то гештальт-терапевт в процессе взаимодействия с ним клиента занимается единственной работой – поддерживает одни формы поведения и останавливает другие. Осознавание, чувствование, опора на себя, экспериментирование и диалог – приветствуются, привычные формы поведения, поиск опоры вовне – не поддерживаются.

Подход гештальт-терапии «Челночное движение». Он заключается в поэтапном переживании клиентом события с возвратом (если нужно) от следующего этапа к предыдущему. Переживание проходит в стиле «психодрамы», т.е. клиент визуализирует травматическую ситуацию и проживает ее, тем самым завершая «незаконченную ситуацию».

Диалог между частями собственной личности. Игра или упражнение используется при явном разделении личности на отдельные фрагменты. Психотерапевт предлагает пациенту провести диалог между разными частями личности – сильной и слабой, умной и глупой. Это может быть диалог и с собственным чувством (например, с тревогой, страхом), и с отдельными частями или органами собственного тела, и с воображаемым значимым для пациента человеком. Часто для этого используется пресловутая техника «пустого стула».

Отождествление с частями тела, симптомом – это та игра (или упражнение), которая позволяет «включить» в личность те аспекты, за которые человек не принимает ответственности и, соответственно, теряет всякое управление над ними.

Совершение кругов. Клиенту предлагается пройти по кругу и обратиться к каждому участнику с волнующим его вопросом, например, выяснить, как его оценивают другие, что о нем думают или выразить собственные чувства по отношению к членам группы.

Незаконченное дело. Клиенту предлагается высказать свои чувства воображаемому собеседнику или обратиться непосредственно к тому участнику психотерапевтической группы, который имеет отношение к незавершённой ситуации.

Определение проекций. Клиенту предлагается «разыграть проекцию», т. е. примерить на самого себя то чувство или черту характера, которую он приписывает другому. Постепенно входя в роль, человек раскрывает себя, при этом может произойти интеграция прежде отвергаемых сторон личности.

Нахождение противоположного . Клиенту предлагается, к примеру, разыграть роль, противоположную той, которую он демонстрирует в группе. Такой прием позволяет достичь более полного соприкосновения с теми сторонами своей личности, которые прежде были скрыты, восстановить более полное восприятие ситуации и способность осознанного выбора реакций и проявлений.

Упражнения на воображение. Иллюстрируют процесс проекции и помогают участникам группы идентифицироваться с отвергаемыми аспектами личности. Среди таких упражнений наиболее популярна игра «Старый заброшенный магазин». Пациенту предлагают представить себя предметом в старом заброшенном магазине, описать свои чувства, ответить на вопрос, почему он оставлен в магазине, на что похоже его существование в качестве этого предмета. Идентифицируясь с предметами, пациенты проецируют на них какие-то свои личностные аспекты.

Отождествление с образами сновидений. Если возникает такой запрос, то гештальт-терапевт работает и со сновидениями. Перлз считал, что сновидения – это попытка завершения того, что не полностью выражено в жизни человека. Поэтому выделяются наиболее эмоционально заряженные образы в сновидении, и клиенту предлагается побыть этими элементами сна: говорить, двигаться, взаимодействовать от их имени. А следующим этапом может быть разыгрывание своеобразного взаимодействия между элементами сна. И в завершение гештальт-терапевт может попытаться установить мостик «На что это похоже в вашей жизни?».

«Я принимаю ответственность». После заявления клиент должен добавлять: «И я принимаю ответственность за это».

В гештальт-подходе существует бесконечное количество техник и упражнений. Так как направление поощряет творчество и спонтанность, многие из них могут быть придуманы прямо во время прохождения клиентами групповой или индивидуальной терапии. Эффективность применения той или иной техники во многом определяет личность самого клиента, его восприятие, интеллект и т.д.

Можно ли это всё проделывать себе самому? Что-то можно, но сложно. Большинство деформаций личности происходит в близких отношениях, именно поэтому лучшее место для исцеления – это тоже отношения.

Цель гештальт-терапии больше, чем решение личных проблем, она меняет весь стиль жизни клиента, и к этому нужно быть готовыми. Вот поэтому лучше, конечно же, обратиться к профессионалу, который сопроводит вас в этом нелёгком, но интересном пути.

Мы разобрали, что злость – индикатор потребности. Чаще и интенсивнее она возникает в значимых отношениях.
⠀
Как и любое другое чувство, злость – не ментальный процесс. Ее невозможно вызвать или уничтожить усилием воли, невозможно уговорить себя не злиться. Можно лишь запретить себе переживать чувство, замаскировать его чем-то другим.

⠀
Важно помнить при этом, что пытаться изменить чувства под свое видение – акт насилия над собой.

⠀
Что же делать в терапии с фигурами злости?

⠀
1. Обнаружить переживание

⠀
Скорее всего клиент придет с одной из двух полярностей:
⠀
— с подавленной злостью, злостью на себя, обидой, депрессией;
⠀
— с «бурлящей» злостью, страданием от собственных реакций, истощением, сложностями в социуме.
⠀
Задача терапии обнаружить злость, выделить ее среди других чувств, дать ей место быть.
⠀
Важно отметить, что обнаружение злости НЕ РАВНО призыв быть злым, опасным, деструктивным.
⠀
Обнаружить злость РАВНО признаться себе в ней.

⠀
2. Обнаружить потребность

Какое желание фрустрировано?
Где нарушены границы?
В чем невозможность?
⠀
Обычно, это достаточно большой пласт терапии, поднимающий множество тем.

⠀
3.Определить адресата

⠀
Часто из-за страха отвержения, невозможности донести, признаться, попросить (и других механизмов прерывания контакта) злость достается совсем не тем людям, которым предназначалась.
⠀
Иногда это происходит осознанно, но чаще нет.
⠀
Такой способ помогает снизить градус переживания, разрядиться, но злость быстро возвращается, так как потребность остается фрустированной.
⠀
Задача этого пункта работы определить, кому же на самом деле адресована злость и в удовлетворении потребности от кого так нуждается клиент?

⠀

4. Поиск формы проживания чувства и удовлетворения потребности

⠀
Формы выражения злости – больная и сложная тема.
⠀
Мы не хотим, чтобы на нас злились, это неприятно и болезненно. А если злятся, то только крайне вежливо и конструктивно!
⠀
Но злость – это переживание в том числе телесное, и, если мы совсем не повышаем голос, контролируем мышцы лица и жесты, говорим спокойно и «конструктивно» мы вроде и идем за потребностью, но чувство подавляем.
⠀
Другой полюс – аффект, полное погружение, захваченность переживанием, потеря контроля.
⠀
В аффекте невозможно что-то получить от своей злости или опереться на нее, т.к. в аффекте я теряю осознавание и чувствование себя.
⠀
Аффект приводит к быстрой разрядке, сбросу напряжения, но злость так же быстро возвращается обратно.
⠀
Чувство важно проживать, не подавляя себе и не заваливаясь в аффект.
⠀
Выразить злость – не значит оскорбить, причинить насилие или завязать драку. Мы можем говорить об этом словами.
⠀
Например,«Я так сильно возмущена,так зла, что мне хочется ударить тебя!» Злостно? Да! Но это слова, это не действие.
⠀
Сказать о своем желании – не значит ударить. Это неприятное сообщение, но честное.
⠀
Корректное выражение чувств не исключает экспрессию и мимику, нужные для проживая чувства.
⠀
Поиск формы, в которой я могу, оставаясь в чувствовании себя, позволить себе выражать злость, говорить о том, что мне не нравится, реагировать на другого, показывать, что мне больно, я раздражена, при этом оставаясь в контакте с другим – важная задача терапии – развитие ассертивности клиента.
⠀
В консультировании мы работаем над развитием навыков ассертивного поведения, коммуникацией.
⠀
В психотерапии – что мешает клиенту быть ассертивным? (работа с самоотношением клиента, границами, способностью заявлять о себе, выдерживать напряжение, признавать свои уязвимости, удерживаясь в контакте, и т.д).

⠀
5. Когда же отреагирование невозможно, единственный способ эмоциональной разрядки – отгоревание. Мы можем «отплакать» то, чего не можем сделать.

Умение выражать злость помогает идти за своими потребностями, решать конфликты, восстанавливать собственный баланс и баланс отношений, быть в близости