Современные проблемы науки и образования.
Юрий Карлович Олеша
Старичок сел за стол, накрытый к завтраку. Стол был накрыт на одного. Стояли кофейник, молочник, стакан в подстаканнике с ослепительно горящей в солнечном луче ложечкой и блюдечко, на котором лежали два яйца.
Старичок, севши за стол, стал думать о том, о чем он думал всякий раз, когда садился утром за стол. Он думал о том, что его дочь Наташа плохо к нему относится. В чем это выражается? Хотя бы в том, что почему-то она считает необходимым, чтобы он завтракал один. Она, видите ли, его очень уважает, и поэтому ей кажется, что его жизнь должна быть обособленной.
– Ты известный профессор, и ты должен жить комфортабельно.
«Дура, – думает профессор, – какая она дура! Я должен завтракать один. И должен читать за завтраком газеты. Так ей взбрело в голову. Где она это видела? В кино? Вот дура».
Профессор взял яйцо, опустил его в серебряную рюмку и щелкнул ложечкой по матовой вершинке яйца. Его все раздражало. Конечно, он вспомнил о Колумбе, который что-то такое проделал с яйцом, и это его тоже разозлило.
– Наташа! – позвал он.
Наташи, разумеется, не было дома. Он решил поговорить с ней. «Я с ней поговорю». Он очень любил дочь. Что может быть лучше белого полотняного платья на девушке. Как блестят костяные пуговицы! Она вчера гладила платье. Выглаженное полотняное платье пахнет левкоем.
Позавтракав, старичок надел панаму, перебросил пальто через руку, взял трость и вышел из дому.
У крыльца его ждал автомобиль.
– Дмитрий Яковлевич… куда поедем? – спросил шофер. – Туда?
– Туда, – сказал профессор.
– Наталья Дмитриевна велела передать…
Шофер протянул профессору конвертик. Поехали. Профессор, подпрыгивая на подушках, читал письмо:
«Не сердись, не сердись, не сердись. Я побежала на свидание. Не сердись, слышишь? Штейн очень хороший парень. Он тебе понравится. Я его тебе покажу. Не сердишься? Нет? Ты завтракал? Целую. Вернусь вечером. Сегодня выходной, ты обедаешь у Шатуновских, так что я свободна».
– В чем дело, Коля? – спросил вдруг профессор шофера. Тот оглянулся.
– Вы, кажется, смеетесь?
Ему показалось, что шофер смеется. Но лицо шофера было серьезно. Однако это не снимало подозрения, что шофер смеялся в душе. Профессор считал, что шофер в заговоре с Наташей. Франт. Носит какие-то удивительные – цвета осы – фуфайки. Он называет меня «Мой старик». Я знаю, что он сейчас думает: «Мой старик не в духе».
Автомобиль ехал по загородной дороге. Навстречу неслись цветущие деревья, изгороди, прохожие.
«Она мне покажет Штейна, – думал профессор. – Штейн хороший парень. Хорошо, посмотрим. Я ей сегодня скажу: „Покажи мне Штейна“».
Затем старичок шел по колено в траве, размахивая тростью.
– Пальто? Где пальто? – вдруг спохватился он. – Где пальто? Ага… в машине забыл.
Он шел в гору, немного запыхался, снял панаму, вытер пот, посмотрел на мокрую ладонь, опять пошел, ударяя по траве тростью. Трава с блеском ложилась.
Уже появлялись в небе парашюты.
– В прошлый раз я здесь стоял? Здесь. Он остановился и стал смотреть, как появляются в небе парашюты. Один, два, три, четыре… Ага… и там еще один, и еще… Что это? Раковина? Как они наполнены солнцем! Высоко. Но говорят, что страх высоты исчезает… А-а… вот он, вот!.. Полосатый! Смешно. Полосатый парашют.
Профессор оглянулся. Внизу стоял синий, маленький, длинный, похожий на капсюлю, автомобиль. Там цвели и колыхались деревья. Все было очень странно и похоже на сновидение: небо, весна, плавание парашютов. Старичок испытывал грусть и нежность и видел, как через трещинки в полях панамы к нему проникает солнце.
Так он простоял довольно долго. Когда он вернулся домой, Наташи не было. Он сел на кушетку в позе человека, который сейчас поднимется, и просидел так час. Потом встал, уронив пепельницу, и пошел к телефону. И действительно, в эту секунду телефон позвонил. Профессор в точности знал, что ему скажут, он только не знал, какой ему скажут адрес. Ему сказали адрес. Он ответил:
– Да я и не волнуюсь. Кто вам сказал, что я волнуюсь?
Через десять минут страшной гонки по улицам старичок надевал белый стучащий халат и шел по длинному паркетному полу.
Открыв стеклянную дверь, он увидел смеющееся лицо Наташи. На середине подушки. Потом он услышал, как сказали: «Ничего страшного». Это сказал стоявший у изголовья молодой человек. На нем был такой же халат.
– Неправильно приземлилась.
Она повредила ногу. Все было странно. Почему-то, вместо того чтобы говорить о несчастье, начали говорить о том, что профессор похож на Горького, только Горький высокого роста, а профессор маленького. Все трое и еще женщина в халате смеялись.
– Неужели ты знал? – спросила Наташа.
– Ну конечно, знал. Я каждый раз приезжал, стоял, как дурак, в траве и смотрел!
Тут только старичок заплакал. Заплакала и Наташа.
– Зачем ты меня волнуешь! – сказала она. – Мне нельзя волноваться!
И плакала все больше, положив руку отца под щеку.
– Я думала, что ты мне не позволишь прыгать.
– Эх ты, – сказал профессор, – обманывала меня. Говорила, что на свидание ходишь. Как это глупо. Я, как дурак, стоял в траве… Стою, жду… когда полосатый раскроется…
– Я не с полосатым прыгала! С полосатым Штейн прыгает!
– Штейн? – спросил старичок, опять рассердившись. – Какой Штейн?
– Это я Штейн, – сказал молодой человек.
Отзыв о рассказе Ю.Олеши «Наташа» Стойкова Мария 8А класс 2013-2014 уч.г. 18 ноября 2013 года. 10:00 Дорогой дневник, сегодня ранним утром я прочитала рассказ. Его автор - Юрий Олеша. Т ы знаешь, этот текст …не побоюсь этого слова, удивлен. Я редко читаю без перерывов, но «Наташу» прочитала на одном дыхании. И знаешь, я задумалась о моих отношениях с родителями. Не думай, что раньше я никогда не волновалась. Просто писатель изобразил настолько жизненную ситуацию, что мне захотелось подойти к родителям, посидеть с ними, за чашкой чая разговаривая о жизни. Просто захотелось спросить: «А как вы? Как прошел день? Как настроение? 18 ноября 2013 года 10.30 Дорогой мой дневник, я снова и снова возвращаюсь к произведению Юрия Олеши. «Честно сказать, не думала, что стану перечитывать его несколько раз. Почему? Трудно сказать. Но, наверное, для меня важным является название - «Наташа». Так называется текст, прочитанный мной. Первая мысль была такая: «Рассказ, наверное, будет о девочке –школьнице» .Быть может, у нее не будет друзей, она будет одинока». Однако моя догадка была неверной. Заголовок отражает тему рассказа, но она не такая, как я предполагала. Автор повествует о пожилом мужчине, дочь которого – Наташа - скрывала от него свое хобби – парашютный спорт. На протяжении всего рассказа можно наблюдать, как одиноко герой начинает свой день, потому что дочь уже ушла, написав о том, что идет на свидание. Мне очень понравилось то, что писатель выбрал в качестве темы своего рассказа такую обыденную ситуацию. Да, подростки говорят о том, что идут на свидание, а сами прыгают с парашютом. 18 ноября 2013 года. 10.50 Дорогой дневник, думая о том, как еще можно было бы озаглавить рассказ Юрия Олеши, я пришла к вывод, что автор подобрал самый удачный заголовок. Но название вполне могло быть таким: «Тайное всегда становится явным». Используя эту часто употребляемую фразу, автор таким образом выразил бы идею текста. Писатель подводит читателей к мысли о том, лучше не скрывать своих поступков. Почему? Я думаю, потому что от подобных действий человеку и окружающим его людям лучше не становится, они только усложняют себе жизнь. Писатель отражает это через речь старика. (« …обманывала меня..как это глупо..») И с позицией автора нельзя не согласиться… Как я уже писала, меня очень порадовало то, что Юрий Олеша затронул важные нравственные проблемы - проблему отношений между поколениями, проблему одиночества. Не часто встретишь, особенно в современной литературе, в которой, казалось бы, как раз должны отражаться такие наболевшие вопросы: «Почему отношения между поколениями иногда не складываются?» или « Как можно разрешить проблему « отцов и детей»? 18 ноября 2013 года 11.15 Дорогой дневник, после долгого выражения эмоций мне бы хотелось остановиться на композиции рассказа. Текст можно условно поделить на четыре составные части, план которых будет таким: 1) Завтрак профессора. 2) Поездка старика. 3) Наблюдение за парашютами. 4) Встреча в больнице. Экспозицией можно назвать первую смысловую часть («Завтрак профессора»), в которой автор описывает обычное начало утра профессора (как накрыт стол этого человека, что он думает по поводу своего одинокого завтрака). Завязкой можно считать тот момент, когда отец Наташи садится в машину и едет «туда». Развитием действия является третья смысловая часть («Наблюдение за парашютами»). Кульминацией я считаю встречу Наташи и ее отца. Развязка - последние три строки («Я не с полосатым..»), которые «разряжают» атмосферу, появляющихся в результате разговора старичка и парашютистки. Интересна одна из особенностей композиции - антитеза. В первых трех частях профессор одинок, и автор подчеркивает это с помощью изображения пейзажа («странно, похоже на сновидение..») и обрисовки интерьера («стол был накрыт на одного…»). В последней смысловой части («встреча в больнице») читатель наблюдает за тем, как происходит встреча старика с дочерью. Оба этому рады, и я тоже радуюсь за этих людей. 18 ноября 2013 года. 12.00 Дорогой друг, извини, что записываю сюда не очень подходящие для дневника записи, но мне действительно настолько понравился этот рассказ, что я просто не могу остаться равнодушной и не проанализировать его…. Какова система образов? Главными героями являются профессор и его дочь, второстепенными – шофер Коля и Штейн. Все эти персонажи различны не только по характеру, но и по внутреннему миру. Начну, пожалуй, с основного действующего лица – отца героини. Профессору неприятно, что Наташа оставляет его завтракать в одиночестве, он искренне не понимает, почему она это делает (« Дура, какая она дура!.. где она это видела? в кино? Вот дура»). Он немного подозрителен («однако это не снимает подозрения..»). Но в то же время этот человек очень заботлив к своей дочери (« а- к…вот он! Вот! полосатый!»), он радуется тому, что она приземлилась и плачет в больнице от счастья («тут только старик заплакал»), узнав,что травма не серьезная, что он наконец увидел Наташу. Наташа…Мне она поначалу показалась несколько легкомысленной, но это не так, я думаю. Она просто не хотела, чтобы отец запретил ей прыгать с парашютом (« Я думала, ты не позволишь..»). В ее письме можно заметить, что она все же заботится об отце и любит его («Ты завтракал? Целую») . Таким образом, автор, кажется, сам дружелюбно посмеивается над Наташей, которая думает, что успешно скрывает от отца свое увлечение. 18 ноября 2013 года 12:30 Остановлюсь на особенностях изобразительно-выразительных средств. Интересны синтаксические средства риторические вопросы («Вот он, вот!»), выражающие эмоции героев. Многосоюзие («он шел в гору, немного запыхался, снял папаху…») создает эффект замедленной, торжественной речи...»). Синтаксический параллелизм («Я побежала на свидание», «Он тебе понравился) делают речь героини (Наташи) более лаконичной. Такие синтаксические средства, как ряды однородных членов («синий, маленький, длинный»), усиливают точность авторской мысли. Вопросительные предложения («Штейн? Какой Штейн?») акцентируют внимание читателя на важном слове, выражают негодование героя. Вводные слова («Вы, кажется, смеетесь?») отражают сомнения героя. Сниженная лексика («Дура! Какая она дура!») служит средством выражения оценки персонажа. Морфологическое средство выразительности – суффикс с уменьшительноласкательным значением –ОК- («старичок») отражает авторское отношение к главному герою – симпатию. Юрий Олеша, безусловно, сочувствует старику, и вместе с тем таким образом подчеркивает его одиночество Используемый автором тип речи – повествование. Так отражается последовательность действий героев. Итак, используемые автором изобразительно-выразительные средства наполняют текст, обогащают его. . 18 ноября 2013 года. 13:10 Не знаю, почему, но рассказ Ю.Олеши у меня ассоциируется с произведением Стивена Кинга «Кэрри», в котором тоже очень точно подмечена тема одиночества проблема «отцов и детей». Ситуации в этих двух произведениях, конечно очень различны, но идеи схожи. Кэрри Уайт – профессор. Это одинокие люди, которым не хватало внимания со стороны близких, у которых были недомолвки с родными, но которые продолжали любить своих родственников. 18 ноября 2013 года. 13:30 Дорогой мой дневник, вот я и закончила делиться впечатлениями о и Юрия Олеши «Наташа. Положа руку на сердце хотела бы сказать что я сожалею о таком финале. Этот рассказ глубоко проник ко мне в душу. А знаешь, почему? Пожалуй, потому, что персонажи мне показались настоящими. В образах героев я увидела настоящих людей. Прочитанное заставило меня задуматься над своими отношениями с родителями. И я с удовольствием могу сказать что этот рассказ надолго останется у меня в памяти… (выдержки из дневника)
Полный текст автореферата диссертации по теме "Роль женских архетипов в метасюжете инициации героев Ю. Олеши"
Лобанова Юлия Александровна
На правах рукописи
РОЛЬ ЖЕНСКИХ АРХЕТИПОВ В МЕТАСЮЖЕТЕ ИНИЦИАЦИИ ГЕРОЕВ Ю. ОЛЕШИ
Специальность 10 01 01 - русская литература
ООЗОТО"^ 1
Барнаул 2007
Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор
Куля пин Александр Иванович
Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор
Тырышкина Елена Викторовна
кандидат филологических наук, доцент Воробьева Елена Петровна
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»
Защита состоится «29» мая 2007 года в_часов на заседании диссертационного совета К 212 005 03 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет» по адресу 656049, г Барнаул, пр Ленина, 61
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент
О А Ковалев
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
В последние годы интерес к личности и творчеству Ю Олеши значительно возрос Нарастанию этого интереса в немалой степени способствовал выпуск издательством «Вагриус» в 1999 году более полного варианта дневников Олеши под названием «Книга прощания» Значимым для изучения наследия писателя событием является предпринятая в 1993 году В Роговиным реконструкция (на основе многочисленных вариантов) пьесы Ю Олеши «Смерть Занда» В 2002 году вышла работа В Гудковой «Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем "Список благодеяний"», в которой представлены различные редакции пьесы и проведен их всесторонний анализ Свидетельством возрождения интереса к писателю также является переиздание книг А В Белинкова, М О Чудаковой
Наибольший интерес у исследователей, как и в предыдущие годы, вызывает загадка молчания автора «Зависти» на протяжении последних 30 лет жизни Вопрос о том, почему все творчество Ю Олеши составили роман, три пьесы, сказка, несколько рассказов да еще дневники, изданные в 1960-е Михаилом Громовым и Виктором Шкловским под названием «Ни дня без строчки», до сих пор является предметом споров исследователей
Актуальность темы обусловлена необходимостью реинтерпретации и демифологизации стереотипных представлений о творчестве Ю Олеши В изучении наследия писателя можно отметить две традиции Первая исследует творчество Олеши с точки зрения поэтики, языка, стиля М О Чудакова, О Г Шитарева, Н Р Скалой Вторая традиция рассматривает произведения писателя сквозь призму социальной идеологии Два наиболее объемных исследования творчества Олеши - книги В О Перцова и А В Белинкова - представляют собой диаметрально противоположные точки зрения на наследие писателя Характерно, что и благонамеренно-ортодоксальный В О Перцов, и яростный диссидент А В Белинков рассматривают творчество Олеши согласно концепции Белинского - Добролюбова - Чернышевского - Писарева: художественное произведение тем лучше, чем больше его социальная значимость В русле этой
концепции анализируют творчество Олеши и более поздние исследователи Например, В Гудкова смещает модус в противоположную А В Белинкову сторону и трактует произведения Олеши как свидетельство оппозиционности писателя
В настоящее время продолжается спор об идеологической направленности произведений Ю Олеши Многочисленные статьи исследователей А Гольдштейна, А Смирнова, Е Шкловского посвящены вынесению оправдательного приговора Ю Олеше от нападок А В Белинкова, но не содержат собственно литературоведческого анализа творчества писателя
В последние годы наследие Олеши начинают рассматривать и с других позиций, например культурологических Н Елисеев, В Березин, М Вайскопф, Е Р Меньшикова, мифологических Л Ю Фуксон, М Евзлин, П В Маркина Популярной становится интерпретация олешинских текстов с позиций фрейдизма А К Жолковский, В П Руднев, А И Куляпин Но эти исследования в большинстве своем носят эпизодический характер и, как правило, посвящены анализу романа «Зависть»
Удачным представляется ракурс рассмотрения творчества Олеши, представленный Д Пашиным С точки зрения исследователя, в произведениях 10 Олеши находит отражение одна тема реализации героя в социуме Д Пашин интерпретирует этот процесс как инициацию героя Архаическая семантика древнего обряда посвящения в XX веке получила специфическое осмысление в связи с основным мифом советской культуры - мифом о новом человеке
Воплощение в произведениях Олеши инициационного мифа позволяет по-новому взглянуть на проблему «писатель и власть», т.е на отношение писателя к революции и советскому государству Способность / неспособность героев Олеши пройти через обряд посвящения является свидетельством не только их духовной зрелости, но и принадлежности / непринадлежности к новому миРУ
Немаловажную роль в процессе перестройки человека (инициации), отражающемся в творчестве Олеши, играют женские образы Женское начало на
протяжении всей истории человеческой культуры являлось своеобразным камертоном, проверкой жизненных устремлений героя Женщина, встретившись на пути мужчины, способна была либо блокировать его активность, либо, напротив, пробудить активное начало, дать импульс к деятельности В творчестве писателя тендерная проблематика занимает большое место Сюжет о превращении или непревращении героя в «нового человека» неразрывно связан с любовными коллизиями Тот факт, что автопсихологические персонажи обычно не проходят социальной и духовной инициации, рассматривался исследователями с точки зрения идеологии как выражение лояльности или оппозиционности писателя режиму В настоящей работе неспособность к реализации в социуме героев Олеши интерпретируется с позиций психоанализа как следствие не столько политической и идеологической позиции художника, сколько воплощения его инфантильных комплексов
Важным для понимания особенностей творчества Олеши является изучение не только той роли, которую женское начало играет в становлении героя, но и собственно женских образов - социокультурных идеалов эпохи Трансформация идеального женского образа, произошедшая в советском обществе после революции, находит отражение в произведениях писателя и позволяет объяснить некоторые изменения в характере его творчества
Научная новизна диссертации заключается в том, что предлагаемая работа является первым опытом исследования произведений Ю Олеши с точки зрения тендерной проблематики, что позволяет вписать творчество писателя не в социальный, а в культурный контекст Именно в этом ключе решается нами проблема «интеллигенция и революция», интерпретируемая ранее как спор идеологий Новым также является синтез культурологического и психоаналитического подходов, позволяющих рассмотреть творчество Олеши как единый метатекст, в котором автор творит свой собственный миф об инициации героя
Объектом исследования является собственно художественное творчество Ю Олеши Предмет - отражение в творчестве Олеши инициационного мифа
Цель предлагаемой работы - выявить роль женских архетипов в процессе инициации героев Ю Олеши и на основе этого воссоздать метасюжет его творчества
Исходя из общей цели работы, сформулируем частные задачи исследования
1) реконструировать инвариантную сюжетную схему произведений Олеши и выявить роль женских персонажей в ее функционировании,
2) рассмотреть изменение социокультурного женского идеала в текстах писателя,
3) выявить типологию женских образов и найти истоки их происхождения,
4) объяснить причины «нереализованности» писательского таланта с точки зрения отражения в творчестве его инфантильных комплексов
1) Семантическую доминанту художественного мира Олеши составляет мотив инициации героя Онтологическая схема инициации переосмысляется писателем, преобразуясь в собственный авторский миф, связывающий все его произведения в единое целое - метатскст
2) Значительную роль в воплощении инициационного мифа играют женские образы Героиня в произведениях писателя является маркером, обозначающим способность мужского персонажа к реализации в социуме Автопсихологические герои Олеши, как правило, не способны к такой реализации
3) Причины подобной неспособности кроются в инфантильных комплексах и травмах писателя Амбивалентное отношение к сестре (нереализованное влечение) и матери (восхищение-страх) трансформируется в два инвариантных женских образа - женщину-стерву и женщину-мать Эти инварианты осознаются героем при встрече с противоположным полом и определяют драматизм отношений с ним При этом его подавляет власть Отца, навязывающего сыну определенный план жизни Отцовский план вызывает негативную реакцию, становится причиной развития кастрационного комплекса
5) Идеальный олешинский образ Вечной Женственности во многом совпал с эстетическими установками 20-х годов Последующая трансформация женского идеала была болезненна для Олеши, т к возвращала его к идеалам отца, а следовательно, и комплексам его детства
6) Проблема отношения «Олеша - власть» отражается в романе «Зависть» метафорически как отношения Николая Кавалерова - Андрея Бабичева - амбивалентное отношение любви ненависти, восхищения <-» страха Это страх женственного героя, русского интеллигента Однако власть имеет для него не мужской, а женский, точнее, амбивалентный характер - это страх перед сильной могущественной фигурой, госпожой, хозяйкой, подминающей мужского персонажа и подчиняющей его себе
Гипотеза работы Революционный миф о «новом человеке» имел личное значение для Олеши Процесс собственной перестройки писатель связывал с революцией В сознании писателя происходит совмещение архаического и советского мифа, поэтому процесс реализации героя в новом мире он рассматривает как обретение им мужественности Значительная роль в становлении мужского персонажа принадлежит героине Именно неспособность героя превратиться в мужчину, покорить женщину, реализоваться в социуме и является трагедией как для персонажей Олеши, так и для самого автора, что в итоге и приводит к его молчанию
Методологической основой диссертационного исследования послужили работы по семиотике и культурологии Р Барта, Ю М Лотмана, В Паперного, ИП Смирнова, А К Жолковского Плодотворными для нашего исследования также оказались работы по психоанализу 3 Фрейда, О Ранка, КГ Юнга, АМ Эткинда, а таюке исследования, посвященные мифу и ритуалу Дж Кэмпбелла, В Я Проппа, О М Фрейденберг, Е М Мелетинского
Методы исследования Основной метод исследования - структурно-семиотический с учетом мифологического и культурологического подходов В процессе исследования были использованы следующие методики анализа художественного текста - сравнительно-типологическая, интертекстуальная, психоаналитическая
Материалом исследования послужили прозаические и драматургические произведения Олеши (романы, рассказы, пьесы, дневники)
Практическая ценность исследования обусловлена тем, что основные положения диссертации могут быть использованы в учебном процессе при чтении курса по истории русской литературы XX в, в разработке спецсеминаров и спецкурсов по творчеству Олеши
Апробация работы. Материалы диссертации легли в основу докладов, сделанных на VIII Межвузовской практической конференции «Текст варианты интерпретации» (Бийск, 2003), всероссийской конференции «Интерпретации художественного произведения сюжет и мотив» (Новосибирск, 2003), XXXI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов (Барнаул, 2004), международной научно-практической конференции «Коммуникативистика в современном мире человек в мире коммуникаций» (Барнаул, 2005) По теме исследования опубликовано 8 статей общим объемом более 2,5 п л
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения Библиография содержит 227 наименований Общий объем исследования составляет 164 страницы
Первая глава «Трансформация женского идеала и героя в романах Олеши» посвящена воплощению темы инициации героя в романах «Три тол-
стяка» и «Зависть» В двух произведениях, описывающих революцию и послереволюционное государство, автор по-разному решает проблему становления героя В первом случае финал оптимистичен, во втором - трагикомичен. Сравнительный анализ текстов также позволяет увидеть трансформацию женского идеала в зависимости от требований времени
В первом параграфе «Мотив куколыюсти в романе "Три Толстяка"» анализируется роль женских образов в процессе инициации одного из героев романа - наследника Тутти В этом разделе исследуется система персонажей Ю Олеши и ставится вопрос о главном герое произведения
В романе «Три Толстяка» два центральных женских образа не только воплощают архетипические тенденции, но и олицетворяют собой идеалы старой и новой эпохи Пассивная кукла - метафорическое воплощение представления о женщине-вещи, покорной, зависимой, несамостоятельной - является идеалом уходящей эпохи Смерть куклы, у которой треснуло колесо, символизирует смерть старого мира Другая героиня - Суок - начало активное, она провоцирует мужчину, подталкивает к активной деятельности, то есть поэтапно проводит мужчину от состояния младенческого неведения к мужской зрелости Именно Суок в романе является духом-руководителем, проводящим обряд инициации наследника Тугги, в результате которой последний приобщается к новому миру Процесс превращения Тутти в нового человека представлен в романе метафорически железное сердце наследника плавится в горниле революции
Дальнейший анализ произведения позволяет сделать вывод о наличии в романе истоков развития всех дальнейших тем творчества Ю Олеши В частности, интересной представляется расстановка персонажей В сказке все герои делятся на два лагеря представители старого мира (Три Толстяка, продавец шаров, учитель танцев Раздватрис, кукла) и представители нового мира (гимнаст Тибул, Просперо) Суок выступает на стороне героев-революционеров, а также переводит из старого мира в новый наследника Тутти Место еще одного персонажа - доктора Гаспара Арнери в противоборстве двух миров является промежуточным Доктор не принимает прямого участия в революционном пе-
ревороте, в середине романа этот герой словно выпадает из сюжетной канвы произведения, но именно он обладает наибольшей психологической близостью к автору
В «Трех Толстяках» складывается сюжетная схема, инвариантная для творчества Ю Олеши Она выглядит следующим образом мужчина с женственными чертами в психике, чаще все! о интеллигент, зачастую немолодой, находится на обочине жизни Молодая и красивая девушка не замечает его и отдает свое сердце молодому или более мужественному герою Эти персонажи принадлежат к новому миру Рядом с несостоявшимся героем находится женщина с мужскими чертами психики, у которой тот находит утешение В «Трех толстяках» такое положение вещей оправдано сюжетом у доктора Гаспара другая функциональная роль, он является демиургом, а не героем При этом сказочный сюжет не предполагает наличия любовной интриги Однако в следующих произведениях расстановка персонажей меняется, и герои страны Трех Толстяков вступают между собой совсем в другие отношения.
Во втором параграфе «Роль женских образов романа "Зависть" в характеристике главного героя» рассмотрено, как Олеша решает тему инициации героя в условиях нового общества
В романе «Зависть» сюжетная схема, определившаяся в «Трех Толстяках», получает свое развитие в произведении участвуют герои, типологически близкие персонажам романа-сказки, только на этот раз действие перенесено в послереволюционную ситуацию Можно отметить изменения в системе персонажей Ю Олеши Очевиден параллелизм образа Андрея Бабичева и Толстяков Тот факт, что в романе о советском государстве Толстяк вновь оказывается у власти, свидетельствует об осознании Олешей неизменной природы власти, независимо от происходящих революций и существующего строя Переосмысляется и процесс инициации героя, и образ «нового человека», возникающий в результате этой инициации Если в революционной сказке «Три толстяка» железное сердце Тутти плавится в горниле народного бунта, то в романе «Зависть» продукт революции Володя Макаров стремится стать человеком из железа Жи-
вое человеческое сердце Кавалерова оказывается для нового мира слишком хрупкой материей. Живое сердце, образное восприятие в наступившую эпоху начинает восприниматься как признак слабости, причем слабости мужской, иными словами половой Спор двух претендентов за роль наследника решается не только как спор человека нового и старого миров, но и как спор двух мужчин, доказывающих свою мужскую силу и зрелость (мужскую мудрость) Спор истинного героя и самозванца разрешает испытывающая женщина
Такой героиней становится в романе Валя - дочь Ивана Бабичева и невеста Володи Макарова Валя проверяет истинность героя и его мужскую силу Вместе с этим можно отметить и изменение в романе женского идеала Валя приобретает черты механистичности и, по сути, превращается в куклу наследника Тутти При этом для Кавалерова она остается персонажем инициационно-го ритуала В романе возникает мотив кастрационных страхов, которые у Кавалерова трансформируются в видение тонкой сверкающей иглы машины Офелии Сознание собственной несостоятельности порождает пассивность Кавалерова, которая проявляется как в отношениях с женщинами, так и в социальной сфере Поэтому подсознательно он стремится к подчинению сильной могущественной фигуре, воплощающей архетип женщины-матери В начале романа такой фигурой для Кавалерова являлся Андрей Бабичев, чувство зависти к которому аналогично влюбленности В конце романа подсознательное желание Кавалерова реализует вдова Прокопович, которая одновременно выполняет и функции женщины-матери, принимающей инфантильного героя, неспособного покорить Вечную Женственность При этом стоит отметить комичность финала произведения- даже старую вдову Прокопович Кавалерову приходится делить с Иваном Бабичевым
Во второй главе «Драма женщины и трагедия художника в пьесах Ю. Олеши» исследуется следующий этап трансформации мифа об инициации героя, нашедший свое отражение в драматургии автора Три пьесы Ю Олеши объединяет тема искусства, самоопределения художника послереволюционного времени Олеша помещает человека искусства в разные трудные условия и ста-
вит его перед выбором, который решает его судьбу, судьбу его творений, судьбу последующих поколений художников
По сравнению с романами, в пьесах Олеши происходит семантический сдвиг Если в предыдущих произведениях процесс инициации имел разрешение оптимистическое, как в «Трех Толстяках», или комическое - в кровати вдовы Прокопович, то в пьесах писатель отказывается от такого финала для своего героя, по сути не оставляя ему выхода В трех драматургических произведениях автор показывает три альтерпативы пути
В первом параграфе «Николай Кавалеров и женские образы в пьесе "Заговор чувств"» показано, как видоизменяется в этом произведении устойчивая сюжетная схема творчества Олеши Миф об инициации героя приобретает трагическое звучание
В пьесе «Заговор чувств» Николай Кавалеров пытается реализовать себя в новом мире Герой борется за идеалы старого мира, он не способен найти место в новом, мечтает о славе, которая кажется возможной только в капиталистической Европе Однако Кавалеров до Европы не добирается, он «сломлен» уже в России
В пьесе продолжается изменение идеального женского образа от активной женщины-богатырки, сражающейся вместе с героем с врагами советской власти, до пассивной помощницы, ждущей его дома, выполняющей функцию хранительницы домашнего очага Валя в пьесе сравнивается с резервуаром, пассивно принимающим в себя мужчину Можно отметить, что подобная трансформация социокультурного идеала характерна и для произведений, представляющих образец социалистического реализма Анализ изменения женских образов в романе Н Островского «Как закалялась сталь» позволяет увидеть те же тенденции, что и в творчестве Олеши В советском обществе в 30-е годы женская активность оценивается отрицательно, так как она может обратиться против героя нового времени, следовательно против власти В пьесе есть эпизод, демонстрирующий отношение властьимущего мужчины к женской сексуальной активности Валя пытается соблазнить Андрея Бабичева В то время,
как Валя раздевается перед Андреем, тот работает над созданием нового сорта колбасы Игнорируя Валин призыв, Бабичев подтверждает, что для нового человека создание колбасы важнее прекрасной женщины Этот поступок Вали выбивается из общей линии ее поведения, его можно расценить как последний бунт женственности против навязываемой ей в новом мире роли И в этом бунте женственность терпит поражение
Во втором параграфе «Андрогинность образа Елены Гончаровой в пьесе ГО. Олеши "Список благодеяний"» возникает тема России и Европы по отношению к человеку искусства Тема Европы появляется как возможность выхода для героев Олеши, неспособных реализоваться у себя на родине Но и этот вариант судьбы художника оборачивается трагедией
Главная героиня пьесы «Список благодеяний» - актриса Елена Гончарова, играющая Гамлета в советском театре, ведет дневник, состоящий из двух половинок, одна из которых - список преступлений Советской власти, другая -список ее благодеяний От несовершепсша окружающего мира Гончарова устремляется в Европу, но и там она оказывайся ненужной Олеша на протяжении всей пьесы реализует архетипическуго схему искушения змием Елены Гончаровой и изгнания ее из рая Смысловое пространство пьесы выглядит следующим образом рай - Советский Союз, ад - Европа Елена Гончарова считает, что Советская власть ограничивает свободу личное! и и стремится в Европу На этом пути «смены берегов» она вкушает запретный плод - платье парижской модистки
В пьесе «Список благодеянии» находит отражение любимая тема Олеши - тема инициации героя Однако в пьесе временная смерть героини оказывается реальной и не заканчивается ее превращением в нового человека, что свидетельствует о начавшемся разочаровании автора в утопических проектах внутренней перестройки личности. Следствием такой перестройки стал бы еще более печальный финал пьесы В соответствии с новыми эстетическими установками Леля должна была превратиться в пассивную, покорную женщину, иными
словами активная девочка Суок после совершения революционного переворота могла вновь стать куклой наследника Тутти
Отмечается масштаб трагизма пьесы Трагедию Лели нельзя ограничивать рамками жизни советского общества Елена Гончарова, сбежав из революционной России, не находит места в буржуазной Европе не потому, что она осуждена Олешей за предательство Трагедия Гончаровой, как и трагедия автора, заключается не в смене режима и идеологии, а в неизменной «мужской» природе реального мира, столкновения с которым не выдерживает женственная душа художника Поэтому проблема реализации героя в мире в творчестве Олеши приобретает экзистенциальный характер
В третьем параграфе «Демоническая женщина в судьбе советского художника ("Смерть Занда")» рассматривается последняя часть драматургического триптиха писателя, посвященного теме творчества, теме самоутверждения художника послереволюционного времени В пьесе «Смерть Занда» Олеша вновь ставит вопрос о рождении нового писателя, иными словами, о рождении нового человека Анализируемый текст представляет собой различные варианты пьесы (как относительно завершенные, так и отдельные сцены и наброски), реконструированные В Роговиным1
В заключительной части драматургического триптиха рассматривается возможность реализации героя в творчестве В образе писателя Занда Олеша воплощает образец собственной жизни, примеряя на себя роль нового человека, писателя современных тем Во всех версиях пьесы «Смерть Занда» Олеша признает невозможность для себя стать человеком нового мира Для того чтобы стать им, нужно отказаться от любого проявления эмоций как в личной жизни, так и в искусстве Автопсихологический герой Олеши вновь не проходит проверку женщиной, пытается сублимировать нерастраченную сексуальную энергию в творчество Но произведения с подобной тематикой в новом мире не актуальны, поэтому и возможность самореализации в творчестве не суждена художнику
1 Роговин В «Смерть Занда» Ю Олеши Из творческой истории пьесы//Театр 1993 №1 С 144-147
В наиболее законченном варианте пьесы получает развитие мотив женского бунта против утилитарного подхода к женщине Такой подход в целом был характерен для всех героев нового мира, представленных в произведениях Олеши Отношение «нового человека» к женщине парадоксально" вся социальная деятельность мужчины осуществляется для того, чтобы покорить женщину, при этом собственно женская роль обесценивается Бунт Вали в пьесе «Заговор чувств» терпит поражение В «Смерти Занда» Маша словно продолжает бунт Вали Новому человеку Бабичеву удалось совладать с физиологией, но это дается ему не без труда Герою «Смерти Занда» не удается совладать ни со своей физиологией, ни с эмоциями Занд обнаруживает утопичность подхода к сексуальной сфере как к биологической целесообразности, он не в состоянии стать новым человеком Процесс инициации не завершен - герой погибает
В третьей главе «Тема рождения нового человека в поздних произведениях Олеши» проблемы творчества писателя анализируются с точки зрения проявления его инфантильных комплексов конфликта с отцом, отождествления себя с матерью и инцестуозного отношения к сестре Именно эти комплексы определяют основные мотивы и образы творчества Ю Олеши
В первом параграфе «Варианты образа «нового человека» в рассказах Ю. Олеши» рассматривается воплощение в рассказах Ю Олеши традиционного для советской культуры мифа о «новом человеке» Тема получает специфическое смысловое наполнение в аспекте изучения истоков кастрационного комплекса писателя
Проблема инициации связана с инфантильными комплексами Олеши, его конфликтом с отцом В рассказах Олеши 1929 года «Я смотрю в прошлое» и «Человеческий материал» путь взросления гимназиста Доси (детское прозвище автора) определяется изначально Отцовский план вызывает у героя страх, является причиной возникновения комплекса кастрации
Спасение от власти Отца герой видит в революции Являясь событием, нарушающим правильный ход вещей, революция должна была разрушить и схему взросления, обозначенную отцом «гимназист - инженер» Продукт по-
добного взросления представлен такими персонажами, как Ковалевский, Орлов и др Олеша хочет превратиться не в инженера, а в летающего человека - Уточкина (рассказ «Цепь») Проблема героя Олеши в том, что, вырвавшись из власти Отца в новый мир, он не может разрешить проблемы, мучившие его в старом Маленький мальчик из рассказов писателя мечтает о мире творчества, фантазии Взрослый персонаж идет не вверх, выбирая небо и фантазию, а вниз, в реальный мир, в котором он ие придумал себе занятие, поэтому его жизненный путь оказывается деформированным герой превращается не в Орлова, не в Уточкина, а в Козленкова (рассказ «Пророк»), неспособного стать гениальным художником Герой Олеши попадает в замкнутый круг, план Отца вызывал протест, блокировал его мужское начало, высвобождение которого он видел в революции А план развития жизни после революции вызывает в героях Олеши страх-желание кастрации и, в конечном счете, отказ от мужского начала
В рассказах писателя происходит дальнейшая трансформация идеального женского образа С одной стороны, женские фигуры становятся более яркими Теперь героини являются не только маркерами принадлежности мужских персонажей к старому - новому миру Они сами принадлежат новому миру, воплощая собой архетип либо активной женщины, либо мана-личности (в терминологии К Г Юнга) В рассказе «Наташа» (1936 г) люди новою века Наташа и Штейн в прыжке с парашютом спускаются к отцу Наташи с неба - новое возвышается над старым С другой стороны, образы женщин стандартизуются, подчиняются законам изображения времени В прыжке с парашютом героини реализуется ситуация обучения женщины мужчиной
В разделе представлена периодизация рассказов Ю Олеши с 1927 г по 1936 г, отражающая трансформацию его взглядов
1927-29 гг - «Легенда», «Человеческий материал», «Я смотрю в прошлое» - показаны истоки конфликта, «предыстория» проблемы,
1928-29 гг - «Цепь», «Пророк», «Вишневая косточка», «Любовь», «Ли-омпа» - представлены разные варианты судьбы героя, схема варьируется, проблема имеет различное разрешение,
1931 г - «Альдебаран» - однозначное разрешение конфликта в пользу нового мира, начинается стандартизация образа героини,
1936 г - «Наташа» - конфликт отсутствует, оппозиционное разделение верха-низа, старого-нового мира задано изначально, героиня изображается в соответствии с эстетическими установками эпохи
К 1936 г относится экранизация сценария Ю Олеши «Строгий юноша» -последнее произведение, в котором писатель затрагивает тему перестройки личности Рождение нового человека автор переносит в неопределенное будущее, признавая невозможность собственной реализации в современном мире
Представленная хронология произведений Олеши позволяет увидеть трансформацию основных мотивов его творчества С одной стороны, эстетические установки времени находят отражение в рассмотренных текстах, с другой стороны, писатель продолжает развивать свою тему невоплощенности героя в мире
Во втором параграфе «Роль фигур Отца и Матери в процессе инициации героя "Книги прощания"» основное внимание уделяется психоаналитическому подтексту творчества Ю Олеши Такой подход обусловлен обращением к мемуарно-дневниковому произведению Ю Олеши - «Книге прощания» Особенно значимыми в этом контексте являются фигуры отца, матери и сестры
На страницах произведений Олеши часго встречается мотив отождествления героя с матерью - это сквозной мотив его творчества И в «Книге прощания» автобиографический персонаж сравнивает себя с ней Воспоминание о прекрасном образе матери и отождествление себя с ней присутствуют в сознании Олеши вместе со страхом перед женским началом и неприятием женского материнского мира, что является еще одним подтверждением наличия в психике писателя феминных черт
Инфантильный герой не способен покорить женщину, следовательно, не может властвовать над жизнью, поэтому она пугает и отталкивает его Но отождествление Олеши с матерью является средством ухода от власти Отца и пре-
одоления кастрационного комплекса Герой похож на мать больше, чем на отца, потому что «женский» вариант жизни представляется ему более перспективным
В «Книге прощания» есть и другой женский образ - образ сестры Олеши, который имеет для него эротическую притягательность. Надо отметить, что это единственная женская фигура в «Книге прощания», которая описана столь подробно и представляет для героя желанную деву, сексуальный объект Однако единственно притягательная женщина оказывается сестрой, обладание которой запретно, так же как и обладание матерью Возникают две тенденции восприятия женщины образ «тонкорукой» и «воображаемой», нереализованной мечты, оторванной от реального объекта, или женщины-стервы, отталкивающей героя и всячески сопротивляющейся ему Инцестуозное влечение заканчивается драматически сестра умирает от тифа, которым заразилась от своего брата Образ сестры связывается в сознании Олеши со смертью, так же как и воспоминание о матери Возникает тема несостоявшейся инициации героя Воплощая представление о сексуально привлекательной активной женщине, Ванда могла стать для Олеши своеобразным духом-руководителем, приводящим его к половой зрелости через обряд инициации Ванда считает Олешу интересным мужчиной, а он ее самой прекрасной женщиной, но желание остается нереализованным, более того, сестра уходит из его жизни, бросает окончательно Страх и чувство вины выливаются в отказ от женского
В финале «Книги прощания» персонаж-мемуарист отождествляет себя со своим отцом, но инициация вновь незавершена процесс взросления выглядит как переход из детства в старость Согласно своим же собственным смысловым рядам, Олеша остается в воображаемом мире, не сумев покорить феминную материю мира реального В поздних записях из «Книги прощания» женские персонажи вообще исчезают Впрочем, один «женский» образ на страницах «Книги прощания» все же появляется, проливая свет на проблему отношений автобиографического героя с социумом
Отмеченная проблема имеет несколько аспектов, один из которых можно обозначить как «писатель и власть» У Олеши восприятие власти как женщины имеет конкретные черты Во фрагменте «Литературных дневников» от 5 декабря 1954 года, не вошедших в «Книгу прощания», Ю Олеша пишет о впечатлении, произведенном на него докладом Сталина Сталин сравнивается с могущественной женщиной, и это сопоставление отсылает к образу Андрея Бабичева из романа «Зависть» В отношении Олеши к властителю присутствуют те же черты, что и у Кавалерова к Бабичеву - это восхищение <-> страх, преклонение проклятие Страх перед властью совмещается у автобиографического героя со страхом перед древней матриархальной мощыо женщины, а также страхом ребенка перед матерью Во всех текстах писателя присутствует образ могущественной женщины, выступающей для героя в качестве Всемилосердной матери При этом образ женщины-матери и ее отношение к персонажу постоянно варьируется она то спасает его, то губит, то пригревает, то выгоняет Герой постоянно пытается избавиться от власти этой всесильной фигуры, но парадокс в том, что только в подчинении ей оп видит спасение
Как правило, альтернативой власти женщины-матери в произведениях Олеши выступает только смерть Подобная альтернатива представлена и в «Книге прощания»
На страницах «Книги прощания» Олеша творит свой собственный миф о герое, не прошедшем путь инициации На это указывает и многократное повторение в тексте образов и мотивов, появляющихся в других его произведениях Олеша делит свою жизнь на две половинки счастливую, в которой были отец, мать, сестра Ванда и несчастливую, в которой Ванда умирает, а мать и отец покидают его, прокляв страну, где он остается Однако в рассказах Олеши первая половина жизни героя не была представлена как счастливая герой пытался освободиться от власти отца и бежал от нее в новый мир, в революцию, стремясь в ее «огне пожирающем» пройти процесс инициации Но, обежав круг, он вместо обретения взрослости попадает в постель к вдове Прокопович Поэтому инициация героя как основная тема творчества Олеша не находит разрешения
В заключении подведены итоги и намечены перспективы исследования Анализ творчества Олеши в его совокупности показывает, как воплощалась в его произведениях проблема реализации героя в мире, в социуме При этом важно отметить, что обозначенная проблема не имеет у Олеши той социально-идеологической значимости, которая приписывалась ему А В Белинковым и В Гудковой Анализ текстов Олеши показывает, что герой (героиня) Олеши не может реализоваться не только в социалистическом мире, но и в дореволюционной России («Человеческий материал», «Я смотрю в прошлое») и в современной буржуазной Европе («Список благодеяний)
Синтез психоаналитического и культурологического подходов позволяет связать проблему нереализованности автора в творчестве и в социуме с его инфантильными комплексами В детских впечатлениях о сестре и матери кроются истоки отношения к женщине
Воплощенный в творчестве Олеши миф о герое, проходящем обряд посвящения (инициации), хорошо вписался в советскую мифологию о рождении нового человека Избавление от детских комплексов, от власти отца автор и его герой видят в революции, которая является преобразующим началом, способным нарушить ход времени Для Олеши в новой революционной мифологии являются значимыми два момента обновление человеческой природы и новый взгляд на роль женщины
Первый аспект проблематики творчества Олеши отражается в постоянной борьбе двух концепций 1) биологическая природа человека неизменна, 2) революция создает предпосылки для радикального обновления человеческого материала Мысль о неизменности биологической природы человека связана для Олеши с невозможностью перевоплощения для него лично, поэтому инициация героя большей частью заканчивается не временной, а реальной смертью Писатель словно не желает видеть, что произойдет после рождения «нового человека» Кастрационный комплекс героя непреодолим
Второй аспект связан с трагичным для Олеши изменением женского идеала в 30-х гг Тема трансформации олешинского идеала женщины последо-
вательно воплощается во всех его произведениях В «Зависти» вместо идеально-небесной Вали Кавалеров оказывается в постели вдовы Прокопович В «Заговоре чувств» уже про саму Валю Кавалеров скажет «резервуар», тем самым намекая на ее функцию в новой жизни При этом образы матери и отца сливаются в сознании Олеши, образуя могущественную амбивалентную фигуру, подавляющую его мужское начало и блокирующую способность к реализации во внешнем мире Жизнь автора словно повторяет кольцевую композицию романа «Зависть» проклявший Бабичева Кавалеров в финале романа находит приют у его женского двойника вдовы Прокопович
В развитии темы диссертации перспективны два пути С одной стороны, возможно углубление психоаналитического аспекта Более детальное изучение фактов автобиографии Олеши дает ключ к новой интерпретации его произведений Альтернативой подобному подходу может стать применение выбранной методологии для анализа творчества писателей 1920-30-х гг Анализ текстов сквозь призму отражения в них инициационного мифа позволит выявить пси-хотип художника и его отношение к эпохе
1 Лобанова Ю А Женские образы в романе Ю Олеши «Три толстяка» в свете архетипических и мифологических представлений // Текст варианты интерпретации Бийск, 2003 Вып 8 С 151-155
2 Лобанова Ю А Женские образы в литературе 20-х гг в свете архетипических представлений (10 Олеша «Три толстяка» и Ф Гладков «Цемент») // Текст проблемы и методы исследования Барнаул, 2003 С 42-47
3. Лобанова Ю А Женские образы романа Ю Олеши «Зависть» в свете архетипических представлений // Филология и культура Барнаул, 2004 Вып 1 С 143-148
4 Лобанова Ю А Роль женских образов романа Ю Олеши «Зависть» в характеристике главного героя // Материалы XXXI научной конференции студен-
5. Лобанова Ю А Тендерная личность в социокультурном пространстве старого и нового мира (на примере образа Елены Гончаровой в пьесе Ю Олеши «Список благодеяний») // Университетская филология - образованию человек в мире коммуникаций материалы Международной научно-практической конференции «Коммуникативистика в современном мире человек в мире коммуникаций» (Барнаул, 12-16 апреля 2005 г) Барнаул, 2005 С 115
6 Лобанова Ю А Двойственность образа Елены Гончаровой в пьесе Ю Олеши «Список благодеяний» // Диалог Культур 7 Барнаул, 2005 С 72-80
7 Лобанова Ю А Образ женщины-стервы в пьесе Ю Олеши «Смерть Занда» // Культура и текст-2005 Барнаул, 2005 С 50-55
8 Лобанова Ю А Варианты образа «нового человека» в рассказах Ю Олеши // Вестник Поморского университета 2007 №3 С 79-83
Подписано в печать 26 04 2007 г Формат 60x84/16 Бумага офсетная Печать офсетная Уел Печл 1,5 Тираж 100 экз Заказ 130
Отпечатано в типографии ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет» 656049, г Барнаул, 49, ул Димитрова, 66
Глава 1. Трансформация женского идеала и героя в романах Ю. Олеши.
1.1 .Мотив кукольности в романе «Три толстяка».
1.2.Роль женских образов романа «Зависть» в характеристике главного героя.
Глава 2. Драма женщины и трагедия художника в пьесах Ю. Олеши.
2.1. Николай Кавалеров и женские образы в пьесе «Заговор чувств».
2.2. Андрогинность образа Елены Гончаровой в пьесе Ю. Олеши «Список благодеяний».:.
2.3. Демоническая женщина в судьбе советского художника («Смерть Занда»).
Глава 3. Тема рождения нового человека в поздних произведениях.
3. 1. Варианты образа «нового человека» в рассказах Ю. Олеши.
3.2. Роль фигур Отца и Матери в процессе инициации героя «Книги прощания».
Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Лобанова, Юлия Александровна
В последние годы интерес к личности и творчеству Ю. Олеши значительно возрос. Нарастанию этого интереса в немалой степени способствовал выпуск издательством «Вагриус» в 1999 году более полного варианта дневников Олеши под названием «Книга прощания». Значимым для изучения наследия писателя событием является предпринятая в 1993 году В. Роговиным реконструкция (на основе многочисленных вариантов) пьесы Ю. Олеши «Смерть Занда». В 2002 году вышла работа В. Гудковой «Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем "Список благодеяний"», в которой представлены различные редакции пьесы и проведен их всесторонний анализ. Свидетельством возрождения внимания к писателю также является переиздание книг A.B. Белинкова, М.О. Чудаковой.
Наибольший интерес у исследователей, как и в предыдущие годы, вызывает загадка молчания автора «Зависти» на протяжении последних 30 лет жизни. Вопрос о том, почему все творчество Ю. Олеши составили «роман, три пьесы, сказка, несколько рассказов да ещё дневники, изданные в 1960-е Михаилом Громовым и Виктором Шкловским под названием "Ни дня без строчки"» , до сих пор является предметом споров исследователей.
Актуальность темы обусловлена необходимостью реинтерпретации и демифологизации стереотипных представлений о творчестве Ю. Олеши. В изучении наследия писателя можно отметить две традиции. Первая исследует творчество Олеши с точки зрения его поэтики, языка, стиля: М.О. Чудакова, О.Г. Шитарева . Вторая традиция анализирует произведения писателя сквозь призму социальной идеологии. Два наиболее объемных исследования творчества Олеши «Мы живем впервые» В.О. Перцова и изданная за границей работа A.B. Белинкова «Сдача и гибель советского интеллигента» представляют собой диаметрально противоположные точки зрения на наследие писателя. В.О. Перцов рассматривает произведения Ю. Олеши как «часть советской классики, в которой чувство социализма слилось с предчувствием всемирной технической революции XX века» . A.B. Белинков, напротив, определяет творческий путь Ю. Олеши как путь «сдачи и гибели советского интеллигента», который подчиняет свое искусство режиму и поэтому погибает. Характерно, что и благонамеренно-ортодоксальный В.О. Перцов и яростный диссидент A.B. Белинков рассматривают творчество Олеши согласно концепции Белинского - Добролюбова -Чернышевского - Писарева: художественное произведение тем лучше, чем больше его социальная значимость. В русле этой концепции анализируют творчество Олеши и более поздние исследователи. Например, В. Гудкова смещает модус в противоположную A.B. Белинкову сторону и трактует произведения Олеши как свидетельство оппозиционности писателя: «В беспорядочных листках и старых тетрадках таилась крамола, за которую грозила расплата. Дневники Олеши стали его способом ухода в неподцензурную литературу» .
В настоящее время продолжается спор об идеологической направленности произведений писателя. Многочисленные статьи исследователей: А. Гольдштейна, А. Смирнова, Е. Шкловского посвящены вынесению оправдательного приговора Ю. Олеше, защищающего его от нападок A.B. Белинкова , но не содержат собственно литературоведческого анализа творчества писателя. М. Холмогоров , продолжая традицию В. Гудковой, рассматривает речь Олеши на I Всесоюзном съезде писателей в 1934 году как выступление под маской кролика, а загадку молчания Олеши - как «сознательный уход из «активной», то есть поверхностной литературной жизни» .
Многие исследователи считают непродуктивным объяснение загадки молчания Олеши с точки зрения приверженности официальной идеологии. И. Сухих полагает, что проблема автора «Зависти» эстетического и психологического свойства. С. Беляков объясняет молчание Ю. Олеши его принадлежностью к «энергоуравновешенному типу» и недостаточностью для творчества биогеохимической энергии.
В последние годы творчество писателя начинают исследовать и с других позиций, например, культурологических: Е.Р.Меньшикова , В. Березин , мифологических - М. Евзлин . Анализу скрытых в творчестве Олеши культурно-символических кодов посвящена статья Л.Ю. Фуксона . М. Вайскопф рассматривает роман «Зависть» с точки зрения воплощения в его образах реальных исторических персонажей (сравнивает Андрея Бабичева с Лениным). Популярной становится интерпретация олешинских текстов с позиций фрейдизма: А.К. Жолковский ; В.П.Руднев , А.И. Куляпин . Но эти исследования в большинстве своем носят эпизодический характер и, как правило, посвящены анализу романа «Зависть».
Удачным представляется ракурс рассмотрения творчества пистаеля, представленный Д. Пашиным. Исследователь пишет, что Ю. Олеша пришел в литературу с собственной темой: «Эта тема - жизнь ровесника века, осуществляющего себя в мире и не могущего осуществиться» . Процесс реализации героя Олеши в социуме Д. Пашин интерпретирует как его инициацию.
В.Я. Пропп в своей работе «Исторические корни волшебной сказки» определяет процесс инициации как обряд, совершающийся при наступлении половой зрелости: «Этим обрядом юноша вводится в родовое объединение, становится полноправным членом его и приобретает право вступления в брак» .
Архаическая семантика древнего обряда посвящения в XX веке получила специфическое осмысление в связи с мифом советской эпохи о «новом человеке» . Он воспринимался не как явление отдаленного будущего, представитель грядущих поколений; а как факт сегодняшней жизни, ровесник современности, созданный из существующего сейчас - как любила повторять пролетарская критика - «человеческого материала». «Концепция нового человека основывалась на примитивно-материалистическом убеждении, что натуру человека можно относительно быстро изменить, так же как и общественный строй. Достаточно принять с той целью соответствующие меры» . А. Эткинд в своей работе «Эрос невозможного» пишет: «Новым измерением революционного процесса представлялась «переделка человека», глубокое преобразование его природы на социалистических началах» .
Воплощение в произведениях Олеши двух аспектов инициационного мифа позволяет по-новому взглянуть на проблему «писатель и власть», т.е. на отношение писателя к революции и послереволюционному государству. Способность/неспособность героев Олеши пройти через обряд посвящения является свидетельством не только их духовной зрелости, но и принадлежности к новому миру.
Немаловажную роль в процессе перестройки человека (инициации), отражающемся в творчестве Олеши, играют женские образы. Женское начало на протяжении всей истории человеческой культуры являлось своеобразным камертоном, проверкой жизненных устремлений героя. Женщина, встретившись на пути мужчины, способна была либо блокировать его активность, либо, напротив, пробудить активное начало, дать импульс к деятельности. Выбор пути героя после встречи с женщиной зависел от его скрытых потенций, которые эта встреча позволяет проявить, «ибо женщина усваивает духовную потенцию мужчины, а потом разжигает ее в яркий костер» . В творчестве писателя тендерная проблематика занимает большое место. Выбор женщины является знаковым - это свидетельство становления героя. Сюжет о превращении или непревращении его в «нового человека» неразрывно связан с любовными коллизиями. Тот факт, что автопсихологические персонажи Олеши обычно такое превращение не проходят, рассматривался исследователями с точки зрения идеологии как выражение лояльности или оппозиционности режиму. В настоящей работе этот факт интерпретируется с позиций психоанализа как следствие не столько политической и идеологической позиции писателя, сколько воплощения его инфантильных комплексов.
Важным для понимания особенностей творчества Олеши является изучение не только той роли, которую женское начало играет в становлении мужественного героя, но и собственно женских образов - социокультурных идеалов эпохи. Трансформация идеального женского образа, произошедшая в советском обществе после революции, находит отражение в произведениях писателя и позволяет объяснить некоторые изменения в характере его творчества.
Л. Поляков в статье «Женская эмансипация и теология пола в России XIX в.» пишет, что краткий семантический анализ советского контекста может быть сведен к следующему: «Опыт построения идеального и справедливого социума на фундаменте тотальных репрессий оказал катастрофически разрушительное воздействие и на взаимоотношения полов» .
После революции 1917 г. мусором, который новая власть решила выбросить на помойку истории, наряду с церковью, культурой, философией, оказалась и семья. Благодаря Александре Коллонтай, выдающейся деятельнице русского и мирового феминизма, ставшей первым наркомом-женщиной советского правительства, в числе первых декретов были законы о женском равноправии, гражданском браке, оплате отпусков по родам и пр. Но она же призывала к уничтожению семьи. В брошюре «Семья и коммунистическое государство» Коллонтай провозгласила: «Отныне женщина должна научиться искать опору не в мужчине, а в коллективе, в государстве.Семья перестает быть необходимостью, как для самих членов семьи, так и для государства» [цит. по: 75, с. 199]. Мужское начало тем самым было подвергнуто самой опасной дискриминации, и общество победившего женского равноправия оказалось дисгармоничным, перевернутым. Однако в последующие годы общество постепенно возвращается к старым дореволюционным ценностям, впитав в себя при этом некоторые «достижения» советской власти. Изменения взглядов на женщину, семью, пол отражаются в творчестве Олеши, т.к. эпохальные проблемы воспринимаются писателем через призму собственных. К.Г. Юнг писал, что «невроз теснейшим образом связан с проблемой эпохи и представляет собой, собственно, неудавшуюся попытку индивидуума в себе самом разрешить всеобщую проблему» .
Для более наглядного отображения этих изменений в работе используется хронология В. Паперного. В его работе «Культура два» представлена оппозиция двух типов культур: «культуры 1» и «культуры 2». Предупреждая об условности такого деления, В. Паперный конструирует обозначенные понятия на материале 1920-х годов и 1930-50 годов. Исследователь пишет о различных взглядах двух микроэпох на идеальный женский образ, семью, проблемы пола. Применение данной культурологической модели для изучения творчества Олеши весьма плодотворно, т.к. граница, отделяющая период его творчества от периода молчания, приходится как раз между культурой 1 и культурой 2.
Научная новизна диссертации заключается в том, что предлагаемая работа является первым опытом исследования наследия Ю. Олеши с точки зрения тендерной проблематики, что позволяет вписать творчество писателя не в социальный, а культурный контекст. Именно в этом ключе решается нами проблема «интеллигенция и революция», интерпретируемая ранее как спор идеологий. Новым также является синтез культурологического и психоаналитического подходов, благодаря которому произведения Олеши можно представить как единый метатекст, в котором автор творит свой собственный миф об инициации героя.
Объектом исследования является собственно художественное творчество Ю. Олеши. Предмет - отражение в произведениях Олеши инициацион-ного мифа.
Цель предлагаемой работы - выявить роль женских архетипов в процессе инициации героев Ю. Олеши и на основе этого воссоздать метасюжет его творчества.
Исходя из общей цели работы, сформулируем частные задачи исследования:
1) реконструировать инвариантную сюжетную схему произведений Олеши и выявить роль женских персонажей в ее функционировании;
2) рассмотреть изменение социокультурного женского идеала в произведениях Олеши;
3) выявить типологию женских образов и найти истоки их происхождения;
4) объяснить причины «нереализованное™» писательского таланта с точки зрения отражения в творчестве его инфантильных комплексов.
На защиту выносятся следующие положения:
1) Семантическую доминанту художественного мира Олеши составляет мотив инициации героя. Онтологическая схема инициации переосмысляется писателем, преобразуясь в собственный авторский миф, связывающий все его произведения в единое целое - метатекст.
2) Значительную роль в воплощении инициационного мифа играют женские образы. Героиня в произведениях Олеши является маркером, обозначающим способность мужского персонажа к реализации в социуме. Автопсихологические герои писателя, как правило, не способны к такой реализации.
3) Причины подобной неспособности кроются в детстве. Амбивалентное отношение к сестре (нереализованное влечение) и матери (восхищение-страх) трансформируется в два инвариантных женских образа - женщину-стерву и женщину-мать. Эти инварианты осознаются героем при встрече с противоположным полом и определяют драматизм отношений с ним. При этом автопсихологического персонажа подавляет власть Отца, навязывающего сыну определенный план жизни. Отцовский план вызывает негативную реакцию, становится причиной развития кастрационного комплекса.
4) Спасение от власти Отца герой видит в революции, которая воспринимается им как инициация, способная преобразовать его женственную, инфантильную природу, помочь перевоплотиться в мужественного зрелого человека нового мира.
5) Идеальный олешинский образ Вечной Женственности во многом совпал с эстетическими установками 20-х годов. Трансформация женского идеала в «культуре 2» была болезненна для Олеши, т.к. возвращала его к идеалам отца, а следовательно, и комплексам его детства.
6) Проблема отношения «Олеша - власть» отражается в его творчестве метафорически как отношения Николая Кавалерова - Андрея Бабичева - амбивалентное отношение любви <-» ненависти, восхищения <-» страха. Это страх женственного героя, русского интеллигента. Однако в ситуации Олеши власть имеет для него не мужской, а женский, точнее, амбивалентный характер - это страх перед сильной могущественной фигурой, госпожой, хозяйкой, подминающей героя и подчиняющей его себе.
Гипотеза работы. Революционный миф о «новом человеке» имел личное значение для Олеши. Процесс собственной перестройки писатель связывал с революцией. В сознании Олеши происходит совмещение архаического и советского мифа, поэтому процесс реализации героя в новом мире он рассматривает как наступление половой зрелости, обретение им мужественности. Значительная роль в становлении мужского персонажа принадлежит героине. Именно неспособность героя превратиться в мужчину, покорить жент щину, реализоваться в социуме является трагедией как для персонажей Олеши, так и для самого автора, что в итоге приводит к его молчанию.
Методологической основой диссертационного исследования послужили работы по семиотике и культурологии Р. Барта, Ю.М. Лотмана, В. Па-перного, И.П. Смирнова, А.К. Жолковского. Плодотворными для нашего исследования также оказались работы по психоанализу 3. Фрейда и К.Г. Юнга, A.M. Эткинда, а также исследования, посвященные мифу и ритуалу, Дж. Кэмпбелла и В.Я. Проппа.
Методы исследования. Основной метод исследования - структурно-семиотический с учетом мифологического и культурологического подходов. В процессе исследования были использованы следующие методики анализа художественного текста - сравнительно-типологическая, интертекстуальная, психоаналитическая.
Материалом исследования послужили прозаические и драматургические произведения Олеши (романы, рассказы, пьесы, дневники).
Практическая ценность исследования обусловлена тем, что основные положения диссертации могут быть использованы в учебном процессе при чтении курса по истории русской литературы XX в., в разработке спецсеминаров и спецкурсов по творчеству Олеши.
Апробация работы. Материалы диссертации легли в основу докладов, сделанных на VIII Межвузовской практической конференции «Текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2003), всероссийской конференции «Интерпретации художественного произведения: сюжет и мотив» (Новосибирск, 2003), XXXI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов (Барнаул, 2004), международной научно-практической конференции «Коммуникативистика в современном мире: человек в мире коммуникаций» (Барнаул, 2005). По теме исследования опубликовано 8 статей общим объемом более 2,5 п.л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Библиография содержит 227 наименований. Общий объем исследования составляет 164 страницы.
Заключение научной работыдиссертация на тему "Роль женских архетипов в метасюжете инициации героев Ю. Олеши"
Заключение
Подводя итоги проведенному исследованию, хотелось бы отметить плодотворность выбранной методологии. Рассмотрение творчества Ю. Оле-ши в рамках культурологического и психоаналитического подходов позволяет сделать выводы о глубинных истоках его творчества и причинах молчания автора в последние годы жизни.
Анализ творчества Олеши в его совокупности показывает, как воплощалась в его произведениях проблема реализации героя в мире, в социуме. При этом важно отметить, что обозначенная проблема не имеет у Олеши той социально-идеологической значимости, которая приписывалась ему A.B. Белинковым и В. Гудковой. Изучение текстов Олеши показывает, что герой (героиня) Олеши не может реализоваться не только в социалистическом мире, но и в дореволюционной России («Человеческий материал», «Я смотрю в прошлое») и в современной буржуазной Европе («Список благодеяний).
Синтез психоаналитического и культурологического подходов позволяет связать проблему нереализованное™ автора в творчестве и в социуме с инфантильными комплексами писателя: властью отца, амбивалентным отношением к матери, инцестуозным нереализованным чувством к сестре. В детских впечатлениях о сестре и матери кроются и истоки отношения к женщине. Образ сестры, к которой Олеша испытывал эротическое влечение и которая умерла, бросив Олешу, становится воплощением двух архетипических тенденций в восприятии женщины: образа идеальной возвышенной женщины, нереализованной мечты и образа активной сексуально привлекательной женщины (персонажа инициационного ритуала). Воспоминание о матери связывается в сознании с архетипическим представлением о сильной могущественной фигуре, которую герой боится, но, тем не менее, зачастую именно в ней находит утешение, т.к. инфантильные черты в его психике заставляют его тянуться именно к типу женщины-матери.
Воплощенный в творчестве Олеши миф о герое, проходящем обряд посвящения (инициации), хорошо вписался в советскую мифологию о рождении нового человека. Избавление от детских комплексов, от власти отца автор и его герой видят в революции, которая является преобразующим началом, способным нарушить ход времени. В каком-то смысле сама революция воспринимается героем как персонаж инициационного ритуала. Для Олеши в новой революционной мифологии являются значимыми два момента: обновление человеческой природы и новый взгляд на роль женщины.
Первые годы после революции с их мифом о «новом человеке», с достаточно свободными взглядами на любовь и пол, разрушением старых традиций и основ давали основания для осуществления этих надежд. Процесс инициации в творчестве Олеши проходит только один герой - это наследник Тутти в «Трех Толстяках». Произведение написано в 1924 году, поэтому жизнеутверждающий пафос его совершенно понятен.
Воплощение мифа об инициации вступало в противоречие с новой мифологией культуры 2, возвращающейся к старым традициям, семейным ценностям, власти Отца и плана. В творчестве Олеши 1927-1936 годов, знаменующих переход от культуры 1 к культуре 2, процесс инициации героя чаще всего имеет два варианта. Герой либо находит успокоение в объятиях женщины-матери, либо умирает. Такая трагичность пути героя объясняется двумя причинами: разочарованием в революционном мифе о «новом человеке» и изменившимися представлениями о женском идеале.
Первый аспект проблематики творчества Олеши отражается в постоянной борьбе двух концепций: 1) биологическая природа неизменна; 2) революция создает предпосылки для радикального обновления человеческого материала. Мысль о неизменности биологической природы человека связана для Олеши с невозможностью перевоплощения для него лично, поэтому процесс инициации героя большей частью заканчивается не временной, а реальной смертью. Писатель словно не желает видеть, что произойдет после рождения «нового человека». Кастрационный комплекс героя непреодолим.
Второй аспект связан с трагичным для Олеши изменением женского идеала в культуре 2. Возврат к идеалу Жены вместо Охотницы и превращение идеальной Вечной Женственности в материально-телесную Мать-героиню знаменовал для Олеши возврат к прошлому, к власти Отца, своим инфантильным комплексам. При этом в творчестве Олеши своеобразно отражаются два типа установок. Автопсихологические персонажи продолжают воспринимать женщин в соответствии с идеалами начала XX века, а в сознании героев нового времени отражаются установки советской эпохи. Влечение к женщине у олешинских героев потому и остается нереализованным, что их представление о женском идеале перестает соответствовать культурному запросу эпохи.
Тема трансформации олешинского женского идеала последовательно воплощается во всех его произведениях. В «Зависти» вместо идеально-небесной Вали Кавалеров оказывается в постели вдовы Прокопович. В «Заговоре чувств» уже про саму Валю Кавалеров скажет «резервуар», тем самым намекая на ее функцию в новой жизни. В «Пророке» видение ангела оборачивается могучей прачкой Федорой. При этом образы матери и отца сливаются в сознании Олеши, образуя могущественную амбивалентную фигуру, подавляющую его мужское начало и блокирующую способность к реализации во внешнем мире. Жизнь автора словно повторяет кольцевую композицию романа «Зависть»: проклявший Бабичева Кавалеров в финале романа находит приют у его женского двойника вдовы Прокопович.
На уровне мифологических женских образов схему поведения героя в системе двух миров можно обрисовать так. Отказавшись от власти Отца и традиций, а вместе с тем и женщины старого мира (Лады), герой отдает предпочтение революционной Бабе Яге, которая, проведя его через горнило революции, должна возродить в нем нового человека, зрелого и мужественного героя грядущего мира. Но превращения не происходит, помощница героя Баба Яга выступает против самого автора, при этом оборачиваясь пассивной Ладой для новых людей. Женственному герою остается либо смириться со своей природой и вернуться в объятия Великой Матери, либо умереть.
В развитии темы диссертации перспективны два пути. С одной стороны, возможно углубление психоаналитического аспекта. Более детальное изучение фактов автобиографии Олеши дает ключ к новой интерпретации его творчества. Альтернативой подобному подходу может стать применение выбранной методологии для анализа творчества писателей 1920-30 гг. Рассмотрение текстов сквозь призму отражения в них инициациационного мифа позволит выявить психотип художника и его отношение к эпохе.
Список научной литературыЛобанова, Юлия Александровна, диссертация по теме "Русская литература"
1. Аверинцев С.С. Аналитическая психология К. Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы литературы. 1970. №3. С. 113-143.
2. Адлер А. Очерки по индивидуальной психологии. М., 2002. 220 с.
3. Анастасьев А. Стенограмма сознания // Дружба народов. 1999. №7. С. 217220.
4. Ардов В. Юрий Олеша // Ардов В. Этюды к портретам. М., 1983. С. 65-75.
5. Арзамасцева И.Н. Античные мотивы в рассказе Юрия Олеши «Цепь» // Научные труды Московск. педагогич. ун. им. В.И. Ленина, 1994. Ч. 1 С.7-10.
6. Арзамасцева И.Н. От зрелища к слову: Сказка Ю. Олеши «Три толстяка» как памятник русского авангарда 20-х г.г. // Детская литература. 1994. №3. С. 3-16.
7. Афанасьева А. С. Система мотивов в произведениях Ю. Олеши 20-х годов // Вестник Томского гос. пед. ун-та. Томск, 1997. Вып. 1. С. 40-44.
8. Байко М. Проблема свободы: жанрово-стилистические эквиваленты: Пильняк, Олеша, А. Толстой // Искусство советского времени: В поисках нового понимания. М., 1993. С. 65-103.
9. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. 616 с.
10. Ю.Барт Р. Мифологии. М., 2000. 320 с.
11. П.Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. 318 с.
12. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. 541 с.
13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 424 с.
14. Н.Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 502 с.
15. Белинков A.B. Из архива. Публикация и предисловие Н. Белинковой Яб-локовой // Знамя. 2000. №2. С. 151-155.
16. Белинков A.B. Поэт и толстяк//Байкал. 1968.№1. С.103-109.
17. Белинков A.B. Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша. М., 1997. 539 с.
18. Беляков С. Европеец в русской литературе: нерусский писатель Юрий Олеша // Урал. 2004. №10. С. 242-247.
19. Беляков С. Слово для защиты: постскриптум о Юрии Олеше или Опыт автогерменевтики // http://magazines.russ.rU/ural/2005/6/bel2.html
20. Беляков С. Хороший плохой писатель Олеша // Урал. 2001. №9. С. 236-248
21. Бердяев H.A. О «вечно бабьем» в русской душе // Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. Судьба России. М., 1997. С. 252-262.
22. Березин В. Парадокс Толстяков, или Десять мартовских тезисов о массе и весе // «Ex libris НГ». 1999. №8
23. Березин В. Худые и толстые//Октябрь. 2001. № 11. С. 188-191.
24. Берковский Н. О реализме честном и вороватом. Заметки о драматургах. О прозаиках // Берковский Н. Мир, создаваемый литературой. М., 1989. С. 94-111.
25. Бидерман Г. Энциклопедия символов. М., 1996. 335 с.
26. Блум X. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург, 1998. 220 с.
27. Бовуар С. де. Второй пол. Т. 1 и 2. М., 1997. 832 с.
28. Брик О.М. Симуляция невменяемости //http://rbs.nb.rU/sovlit/i/3384.html
29. Буслаев Ф.И. Идеальные женские характеры Древней Руси // Буслаев Ф.И. О литературе. Исследования. Статьи. М., 1990. С. 262 -277.
30. Вайскопф М. «Машинистка Лизочка Каплан», Ленин и братья Бабичевы в «Зависти» Юрия Олеши // Вайскопф М. Птица-Тройка и колесница души: Работы 1978-2003 гг. М., 2003. С. 498- 510.
31. Вайскопф М. Андрей Бабичев и его прообраз в «Зависти» Юрия Олеши // Известия РАН. Серия литературы и языка. М., 1994. Т. 53. С. 64-73.
32. Вахитова Т.М. «Русский денди» в эпоху социализма: Валентин Стенич // Русская литература. 1998. №4. С. 162-185.
33. Винницкий Н. Хозяйка кровати: заключительная сцена романа Ю. Олеши «Зависть» // Новый журнал. Нью-Йорк, 2003. Кн. 231. С. 248-254.
34. Воронов Н. Путник вселенной // Клуб знаменитых капитанов и др. любимые читателями авторы 80-летнего «Гудка». М., 1997. С. 70-73.
35. Воспоминания о Юрии Олеше. М., 1975
36. Галанов Б. Как найти город Трех толстяков? // Галанов Б. Книжка про книжки. М., 1974. С. 43-61.
37. Галанов Б. Тайна куклы Суок // Галанов Б. Платье для Алисы. Художник и писатель. Диалоги. М., 1990. С. 107-137.
38. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1995. 480 с.
39. Генис А. Красный хлеб. Кулинарная история советской власти // Знамя. №10. С. 211-217.
40. Генис А. Треугольник (авангард, соцреализм, постмодернизм) // Иностранная литература. 1994. №10. С. 144-148.
41. Гладков Ф.В. Цемент. М., 1996. 240 с.
42. Гольдштейн А. Игра в аду: Отщепенский соцарт Белинкова // Новое литературное обозрение. 1995. №15. С. 251-261.
43. Горчаков Г. «Век волкодав» и Аркадий Белинков // Русская мысль. Париж, 1992. 6 ноября:№3953. С. 11-12.
44. Грейвс Р. Мифы древней Греции. М., 1992. 619 с.
45. Гройс Б. Искусство утопии. М., 2003. 322 с.
46. Гудкова В. Богач, бедняк // Олеша Ю.К. Зависть. М., 1999. С.7-16.
47. Гудкова В. Как официоз «работал» с писателем: эволюция самоописаний Юрия Олеши // Новое литературное обозрение. 2004. № 68. С. 128-148.
49. Гудкова В. О дневниковой прозе Юрия Олеши // Знамя. 1998. №7. С. 172178.
50. Гудкова В. Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний», М., 2002. 608 с.51 .Гюнтер X. Поющая родина. Советская массовая песня как выражение архетипа матери // Вопросы литературы. 1997. №4. С. 46-61.
51. Дашкова Т. «"Работницу" в массы»: Политика социального моделирования в советских женских журналах 1930-х годов // Новое литературное обозрение. 2001. №50. С. 184-192.
52. Дашкова Т. Визуальная репрезентация женского тела в советской массовой культуре 30-х годов // http://www.ruthenia.ru/logos/number/1999 11 12/10.htm
53. Дашкова Т. Рецензия на книгу Градсковой Ю. «Обычная» советская женщина обзор описаний идентичности.- М.: Компания «Спутник», 1999 -156 с. // Новое литературное обозрение. 2000. №43. С. 443-446.
54. Демин A.C. Женские загадки в древнерусской литературе XI-XIVb.b. // Демин A.C. О художественности древнерусской литературы. М., 1990. С. 100-104.
55. Десятов В., Куляпин А. «Заклятье сумы и венца»: именные мифологии Николая Гумилева и Юрия Олеши // Ликбез. Литературный альманах. 1998. №13. С. 33-37.
56. Десятов В., Куляпин А. Прозрачные вещи. Очерки по истории литературы и культуры XX века. Барнаул, 2001. 93 с.
57. Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993. 344 с.
58. Евзлин М. Функция куклы и мотив «ложного подобия» в повести Ю. Олеши «Три толстяка» // Поэзия и живопись. М., 2000. С. 790-802.
59. Елисеев Н. Колбаса и «Офелия» // Елисеев Н. Предостережение пишущим. Эссе. СПб., 2002. С.80-86.
60. Елисеев Н. Олеша и наследник // Новый мир. 1998. №8. С. 288-295.
61. Елисеев Н. Три писателя // Постскриптум. СПб., М., 1997. №3. С. 288-295.
62. Ермолов В. Да здравствуют дневники! // http:www.ug.ru/99.15/t23.htm
63. Ершов Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы. Л., 1977. 150 с.
64. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. 427 с.
65. Иваницкий А.И. Архетипы Гоголя // Литературные архетипы и универсалии М., 2001. С. 248-292.
66. Иванова Е.М. Пушкин в творчестве Ю. Олеши // Русская классическая литература и современность. Воронеж, 1985. С. 122-130.
67. Ивнев Р. Юрий Олеша издали и вблизи // Литературные новости. 1994. №8. С. 9.
68. Кайдаш С. О женской культуре // Феминизм: Восток. Запад. Россия. М.,1993. С. 183-204.
69. Кайсаров A.C., Глинка Г.А., Рыбаков Б.А. Мифы древних славян. Сост. А.И. Баженова, В.И. Вардухин. Саратов, 1993. 320 с.
70. Калинина Е. Роль вещей в романе Ю. Олеши «Зависть» // Поэтика русской прозы XX века. М., 1997. Вып. 2. С. 88-91.
71. Камильянова Ю.Н. Столкновение идеи в повести Ю. К. Олеши «Зависть» // Поэтика русской прозы XX века. Уфа, 1995. С.110-115.
72. Кантор В. «Вечно женственное» и русская культура // Октябрь. 2003. №11. С.155-176.
73. Катаев В. Алмазный мой венец //http://text.net.ru/
74. Керлот Х.Э. Словарь символов. Мифология. Магия. Психоанализ. М.,1994. 603 с.
75. Киселева Л.Ф. Пушкин в мире русской прозы XX века. М., 1999. 361 с.
76. Кларк К. Советский роман: история как ритуал. Екатеринбург, 2002. 262 с.
77. Кларк К. Сталинский миф о «великой семье» // Вопросы литературы.1992. №1. С. 72-93.
78. Козлова О. «Деспотизм омерзителен всякий.» // Новый журнал. СПб.,1993. №1. С. 66.
79. Котова М., Лекманов О. Плешивый щеголь (из комментария к памфлетному мемуарному роману «Алмазный мой венец») // Вопросы литературы. 2004. №2. С. 68-90.
80. Кузьмина В.Н. Между философией «подполья» и мироощущением «человека толпы»: (От повести Достоевского «Записки подполья» к роману Олеши «Зависть» // Сборник научных трудов /С-Петербургский ин-т культуры. СПб., 1997. №148. С. 265-280.
81. Кузьмина Е. Юрий Олеша // Кузьмина Е.А. О том, что помню. М., 1989. С. 265-277.
82. Куляпин А.И. «Русский фатализм»: М. Зощенко и Ю. Олеша в свете философии Ницше // Русская литература XX века: итоги и перспективы. М. 2000. С. 198-200.
83. Куляпин А.И. О литературно-философском контексте романа Ю.К. Олеши «Зависть» // Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса. Самара, 1996. С. 92-94.
84. Куляпин А.И. Обман чувств и промахи рассудка // Куляпин А.И. Творчество Михаила Зощенко: истоки, традиции, контекст. Барнаул, 2002. С.70-87.
85. Куляпин А.И. Творчество Олеши и психоанализ // Проблемы межтекстовых связей. Сборник научных статей. Барнаул, 1997. С. 102-107.
86. Куляпин А.И. Травестийность романа Ю. Олеши «Зависть» // Актуальные проблемы изучения и преподавания славянских литератур. Измаил, 1992. С. 70-72.
87. Куляпин А.И. Ю. Олеша и Ф. Ницше // Всемирная литература в контексте культуры. М., 1996. С. 171.
88. Кун H.A. Легенды и мифы древней Греции. Ростов-на-Дону, 1996. 480 с.
89. Кэмпбелл Дж. Герой с тысячью лицами. Киев, 1997. 336 с.
90. Лакхаузен Т. Новый человек, новая женщина и положительный герой, или семиотика пола в литературе социалистического реализма // Вопросы литературы. 1992. № 1. С. 184-204.
91. Левина Л. От Гете до Блока. Идея «Вечно Женского» в творчестве русских символистов // Литературная учеба. 2000. №1. С. 153-169.
92. Лекманов О., Рейкина М., Видгоф Л. Валентин Катаев «Алмазный мой венец» Комментарий //http://www.ruthenia.ru/document/528893.html.
93. Лекманов O.A. О «страшной высоте», «черной карете», Осипе Мандельштаме и Юрии Олеше // Русская речь. 1998. №5. С. 23-25.
94. Липовецкий М.Н. «Три толстяка» Ю. Олеши как романтическая сказка // Проблемы взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1990. С.60-69.
95. Лихачев Д.С. Человек в литературе древней Руси. М-Л., 1958. 186 с.
96. Лобанова Ю.А. Варианты образа «нового человека» в рассказах Олеши // Вестник Поморского университета.2007. №3. С.79-83.
97. Лобанова Ю.А. Двойственность образа Елены Гончаровой в пьесе Ю. Олеши «Список благодеяний» // Диалог Культур. 7: Сборник материалов межвузовской конференции молодых ученых. Барнаул, 2005. С. 72-80
98. Лобанова Ю.А. Женские образы в литературе 20-х гг. в свете архети-пических представлений (Ю. Олеша «Три толстяка» и Ф. Гладков «Цемент») // Текст: проблемы и методы исследования. Сборник научных статей. Барнаул, 2003. С. 42-47.
99. Лобанова Ю.А. Женские образы романа Ю. Олеши «Зависть» в свете архетипических представлений // Филология и культура: Сборник статей. Барнаул, 2004. Вып. 1. С. 143-148.
100. Лобанова Ю.А. Образ женщины-стервы в пьесе Ю. Олеши «Смерть
101. Занда» // Культура и текст-2005: Сборник межвузовских трудов. Барнаул, 2005, С.50-55.
102. Лобанова Ю.А. Роль женских образов романа Ю. Олеши «Зависть» в характеристике главного героя // Материалы XXXI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов. Барнаул, 2004. С. 154-156.
103. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001. 559 с.
104. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.479 с.
105. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. 271 с.
106. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн, 1992. 500 с.
107. Магвайр Р. А. Конфликт общего и частного в советской литературе 1920-х годов // Русская литература XX века. Исследования американских ученых. СПб, 1993. С. 176-212.
108. Маковский М.М. Язык Миф - Культура: Символы жизни и жизнь символов. М., 1996.329 с.
109. Максимова В. Попытка самоотмены. Юрий Олеша (1899-1960) // Парадокс о драме. М., 1993. С. 221-243.
110. Маринова Ю. Любовь к Мейерхольду // Современная драматургия. 1989. №4. С. 229-236.
111. Матич О. Суета вокруг кровати. Утопический авангард // Литературное обозрение. 1991. №11. С. 80-84.
112. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М., 1958. 264 с.
113. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994.136 с.
114. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000. 407 с.
115. Меньшикова Е.Р. Редуцированный смех Юрия Олеши // Вопросы философии. № 10. 2002. С. 75-85.
116. Миллет К. Теория сексуальной политики // Вопросы философии. №5. 1994. С. 147-172.
117. Минц З.Г. Александр Блок и русские писатели. СПб., 2000. 784 с.
118. Мифологический словарь. М., 1991. 763 с.
119. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. T.l. М., 1998. 680 с.
120. Неклюдов С.Ю. «Сдается пылкий Шлиппенбах»: (К истории одной метафоры) // ПОЛУТРОПОЫ. М.,1998. С. 715-729.
121. Ноткина А. Художественное преломление временных реалий в творчестве Юрия Олеши: Мотивы дьявольщины и сумасшествия // Голоса молодых ученых. М., 1997. С. 83-96.
122. Нусинова Н. Семья народов (Очерк советского кино тридцатых годов) // http://www.ruthenia.ru/logos/number/2001l/2001l01 .htm
123. Овчаренко В.И., Лейбин В.М. Антология российского психоанализа: В 2-х т. М., 1999
124. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1991. 300 с.
126. Озерная И. «Штучки» Ивана Бабичева в первых вариантах повести Юрия Олеши «Зависть» //Литературная учеба. 1989. №2. С. 158-159.
127. Озерная И. Вчитываясь в рукописи. Послесловие к пьесе «Смерть Зан-да» // Современная драматургия. 1985. № 3. С. 217-219.
128. Озерная И. Рисует Юрий Олеша // Литературная учеба. 1988. №1. С. 144-148.
129. Олеша Ю. К. «Начнем с того, что я видел царя.». Из литературных дневников. Вступительная статья, комментарий и публикация В. Гудковой // Дружба народов. 1998. №7. С. 17-21.
130. Олеша Ю. К. Заговор чувств: Романы. Рассказы. Пьесы. Статьи. Воспоминания. Ни дня без строчки. СПб., 1999. 848 с.
131. Олеша Ю. К. Книга прощания. М., 1999. 475 с.
132. Олеша Ю. К. Пьесы. Статьи о театре и драматургии. М., 1968. 400 с.
133. Олеша Ю.К. Дневники//Знамя. 1996. №10. С. 155-181.
134. Олеша Ю.К. Зависть. Три толстяка. Ни дня без строчки. М.,1989. 495 с.
135. Олеша Ю.К. Избранное. М., 1983. 640 с.
136. Олеша Ю.К. Литературные дневники // Знамя. 1998. №7. С. 144-172.
137. Олеша Ю.К. Смерть Занда // Театр. 1993. №1. С. 150-191.
138. Островский Н. Как закалялась сталь. М., 1985. 384 с.
139. Очерки истории русской советской драматургии: в 3 т. М., 1963
140. Панченко И. Черновики Юрия Олеши: (к 100-летию со дня рождения Ю. К. Олеши) // Новый журнал. Нью-Йорк. 1999. Кн. 216. С. 155-176.
141. Паперно И. Семиотика поведения: Николлай Чернышевский человек эпохи реализма. М, 1996.207 с.
142. Паперный В. Культура Два. М., 1996. 384 с.
143. Парамонов Б. Мальчик в красной рубашке // Звезда. 2001. №2. С. 22933.
144. Пашин Д. Человек перед зеркалом. Несколько фрагментов о жизни и сюжете // Октябрь. 1994. №3. С. 179-186.
145. Перцов В. Мы живем впервые. М., 1976. 240 с.
146. Петрухин В Я. Начало этнокультурной истории Руси IX и XI веков. Смоленск; М., 1995.320 с.
147. Полонский В.П. Преодоление «Зависти»: О произведениях Ю. Олеши // Полонский В.П. О литературе. М., 1988. С. 150-177.
148. Поляков JI. Женская эмансипация и теология пола в России XIX в. // Феминизм: Восток. Запад. Россия. М., 1993. С. 157-175.
149. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.191 с.
150. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. 365 с.
151. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М., 1976. 325 с.
152. Ранко О. Миф о рождении героя. М., 1997. 320 с.
154. Роговин В. «Смерть Занда» Ю. Олеши. Из творческой истории пьесы // Театр. 1993. №1. С. 144-147.
155. Роом А., Леликов И. Между строкой и кадром // Искусство кино. 1996. №11. С. 92-105.
156. Ростовцева И. Муза и собеседница // Вопросы литературы. 2002. №1. С. 123-138.
157. Руднев В. Шизофренический дискурс // Логос. №4. 1999. С. 21-34.
158. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века. М., 2001. 608 с.
159. Русские Веды. М., 1992. 368 с.
160. Рыбаков Б. Я. Язычество древних славян. М., 1981. 606 с.
161. Салайчик Я. Полемика с мифом советского человека: В. Каверин. Художник неизвестен // http://pbunjak.narod.ru/zbornik/tekstovi/24Salajczyk.
162. Сарнов Б. М. Смотрите, кто пришел: Новый человек на арене истории. М., 1992. 590 с.
163. Скалон Н.Р. Философские возможности «предметного» стиля (проза Ю. Олеши) // Скалон Н. Р. Вещь и слово: предметный мир в советской философской прозе. Алма-Ата, 1991. С.24-35.
164. Скарлыгина Е. Рец. На кн. Ingdahl К. A graveyard of themes: the genesis of three key works by Iyrii Olesha. Stocholm, 1994 // Новое литературное обозрение. 1996. №17. С. 400-403.
165. Славин Л.И. Мой Олеша // Славин Л.И. Арденнские страсти, М., 1987. С. 274-291.
166. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1996. 416 с.
167. Смирнов А. Тираноборчество и клоунада: смертельный трюк // Новый мир. 1997. №8. С. 216-225.
168. Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994. 352 с.
169. Смирнов И.П. Социософия революции. СПб., 2004. 369 с.
170. Соколова Е. Психология зависти // Педология. 2002.№10.С. 9-11.
171. Соловьев B.C. Смысл любви: Избр. произведения. М., 1991. 525 с.
172. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России, М., 1989. 768 с.
173. Спивак М. Посмертная диагностика гениальности: Эдуард Багрицкий, Андрей Белый, Владимир Маяковский в коллекции Института мозга (материалы из архива Г.И. Полякова), М., 2001.496 с.
174. Суок Олеша О. Тетрадь Ю. Олеши // Поэзия. 1975. №14. С. 184.
175. Сухих И. Остается только метафора.(1927. «Зависть» Ю. Олеши) // Звезда. 2002. №10. С. 222-231.
176. Сычев А. Видеть прекрасное (от «Игры в плаху» к «Смерти Занда») // Современная драматургия. 1989. № 4. С. 236-239.
177. Топоров В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции // Балто-славянские исследования. М., 1984. С. 164-185.
178. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. 623 с.
179. Ушакин С. Поле пола: в центре и по краям // Вопросы философии. 1999. №5. С. 71-85.
180. Федякин С. «Литература для себя», или когда психология вытесняет культурологию II Грани. М., 1994. Т. 49. №174. С. 298-308.
181. Федякин С.Р. Жанр «Уединенного» в русской литературе ХХвека. Автореферат дисс. канд. фил. наук. М., 1995. 24 с.
182. Фернандес Д. Древо до корней. Психоанализ творчества. Спб, 1998. 239 с.
183. Финн Павел. Опыт неудач: теория и практика // Искусство кино. 2000. №3. С. 79-81.
184. Фомин А.Г. Психолингвистическая концепция моделирования тендерной языковой личности, Кемерово, 2003. 236 с.
185. Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М., 2000. 533 с.
186. Фрейд А., Фрейд 3. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. СПб, 1997. 387 с.
187. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1989. 448 с.
188. Фрейд 3. Художник и фантазирование, М., 1995. 400 с.
189. Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения. М.; Харьков, 1999. 1040 с.
190. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1988. 800 с.
191. Фридман Е. Сон о попутчике // Современная драматургия. 1989. №4. С. 240-247.
192. Фуксон Л.Ю. Мир рассказа Ю. Олеши «Лиомпа» как система ценностей // Филологические науки. 1992. №1. С. 240-247.
193. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм. Космическая символика. СПб, 2003. 816 с.
194. Холмогоров М. «Я выглядываю из вечности.» (Перечитывая Юрия Олешу) // Вопросы литературы. 2000. №4. С. 98-119.
195. Чудакова М.О. Мастерство Ю. Олеши. М., 1972. 100 с.
196. Шаров А. Встречи. Из воспоминаний о Василии Гроссмане // Шаров А. Окоем. М., 1990. С. 359-397.
197. Шедевры старого кино. Роом Абраам: 110 лет со дня рожденья. «Строгий юноша» // http://www.tvkultura.ru/issue.Ь1т1?1с1=11602&сЫе=28.06.2004
198. Шеншин В.К. Традиции Ф.М. Достоевского и советский роман 1920-х годов: К. Федин, Ю. Олеша, Л. Леонов. Красноярск, 1986. 160 с.
199. Шитарева О.Г. «Я всегда был на кончике луча.» // Русская речь. 1989. №2. С. 32-36.
200. Шитарева О.Г. Проза Ю. Олеши (Проблемы творческой лаборатории и поэтики). Автореферат дисс. .канд. филол. наук. М., 1975. 28 с.
201. Шитарева О.Г. Творческая история создания романа «Зависть» // Филологические науки. 1969. №4. С. 82-92.
202. Шкловский В.Б. «Глубокое бурение» // Олеша Ю.К. Избранное. М., 1983.С. 5-12.
203. Шкловский В.Б. Драматургия Ю. Олеши // Театр. 1969. №9. С. 111 -113.
204. Шкловский В.Б. Мир без глубины // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. М., 1990. С. 479-483.
205. Шкловский Е. Белинков против Олеши // Знамя. 1997. №7. С. 222-225.
206. Шохина В. О фельдфебелях, карнавале и заговоре чувств (К 65-летию Первого съезда советских писателей) // Независимая газета, 2 сентября 1999.
207. Штурман Д. Дети утопии: Фрагмент идеологической автобиографии // Новый мир. 1994. №10. С. 162-195.
208. Шульман Э. В литературных кругах // Литературное обозрение. 1994. №5/6. С. 76-83.
209. Элиаде Мирча. Аспекты мифа М., 1995. 239 с.
210. Эткинд A.M. «Содом и Психея» Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996. 280 с.
211. Эткинд A.M. Эрос невозможного. История психоанализа в России, СПб, 1993. 463 с.
212. Юлина Н.С. Проблемы женщин: философские аспекты (Феминистская мысль в США) // Вопросы философии. 1988. №5. С. 137-147.
213. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев, 1996. 384 с.
214. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. М., 2007. 187 с.
215. Юнг К.Г. Психологические типы. М., 1996. 720 с.
216. Юнг К.Г. Психология бессознательного, М.,1996. 320 с.
217. Юнг К.Г. Психология переноса: Статьи, М.; Киев, 1997. 298 с.
218. Юнг К.Г. Символическая жизнь, М., 2003. 325 с.
219. Ямпольский Б. Да здравствует мир без меня // Дружба народов. 1989. №2. С. 145-163.
- Английский язык с нуля - если вы не обучались раньше Курсы изучения английского языка для начинающих
- О деятелях избранной рады
- Порядок и сроки уплаты ндс Платить ндс 4 квартал
- Чеченская блюда. Блюда чеченской кухни. Чеченские лепeшки с тыквой
- Пицца на сковороде с сосисками и сыром на скорую руку
- Торт с ежевикой Для приготовления теста потребуются ингредиенты
- Астрологические символы в гороскопе
- Аненербе: Секретный институт оккультных наук, суперсолдаты и зомби Третьего рейха
- Болезнь пика и как ее не спутать с альцгеймером Болезнь пика симптомы
- Нежные женщины тараса Личная жизнь тараса шевченко
- Может ли философия изменить Влияние античности на средневековую философию
- Толкование сна забор, изгородь в соннике миллера
- Несказочная история сказки «Двенадцать месяцев
- Учимся говорить Конспекты фронтальные занятия в логопедической группе
- Пролетая над фолклендами Тактико-технические характеристики авианосеца «Гермес»
- Лазанья с фаршем под соусом «Бешамель» в домашних условиях
- Существовал ил на самом деле пророк Даниил?
- Как приготовить на зиму рассольник с перловкой: пошаговая инструкция и рекомендации Лучший рецепт рассольника с перловкой на зиму
- Тектоника плит не является обязательным условием для существования жизни Охарактеризуйте среды обитания одноклеточных какое условие является
- К чему видеть во сне кошелек?