Литературные общества и кружки, возникшие в начале XIX в., позволяют увидеть глубинные, внутренние процессы, зачастую не выходящие на поверхность литературной жизни, но тем не менее весьма существенные в общем поступательном развитии русской литературно-общественной мысли.

Самое раннее из таких объединений — «Дружеское литературное общество», возникшее в январе 1801 г., незадолго до известных событий 11 марта (убийства Павла I группой заговорщиков из числа его ближайшего окружения).

В условиях деспотического режима организация подобного кружка выявила тягу молодого поколения к общественно полезной деятельности. Участник «Дружеского литературного общества» А. Ф. Мерзляков писал: «Сей дух, быстрый и благотворительный, произвел весьма многие частные ученые собрания литературные, в которых молодые люди, знакомством или дружеством соединенные, сочиняли, переводили, разбирали свои переводы и сочинения и таким образом совершенствовали себя на трудном пути словесности и вкуса».

5 Собрания эти базировались на тесном дружеском единении и общности литературных влечений. Камерное по форме общество, однако, не ограничивало свою деятельность решением узко понимаемых эстетических задач.

«Дружеское литературное общество» далеко не случайно возникает в Москве, которая в начале XIX в. являлась средоточием лучших литературных сил той эпохи. Здесь жил Карамзин, а сами участники общества принадлежали к тем литературным кругам, которые концентрировались вокруг маститого писателя.

Тяготение к карамзинизму становится исходной позицией для большинства его членов. Вырастая из студенческого кружка, состоявшего из воспитанников Московского университета и Университетского Благородного пансиона (Андрей и Александр Тургеневы, А. Воейков, А. Кайсаров, С. Родзянка, В. А. Жуковский), оно включало в свои ряды преподавателя университета А. Ф. Мерзлякова.

Остальные только начинали свою литературную деятельность. Однако в их лице заявило о себе новое поколение писателей, не удовлетворенных общим направлением современного им литературного развития и искавших новые формы приобщения писательского труда к насущным нуждам российской действительности начала XIX в.

Общественная ситуация, сложившаяся в эти годы, требовала более решительного вторжения литературы в разные сферы русской жизни. Наиболее радикальные члены общества (Андрей Тургенев, А. Кайсаров) проходят стремительную эволюцию, пересматривая свое отношение к карамзинизму, что дало серьезные основания современному исследователю расценить их позицию как один из ранних путей формирования декабристской идеологии в России.

Другие сохраняют верность принципам карамзинизма (такова позиция Жуковского и Александра Тургенева). Однако участников общества характеризовали прежде всего не различия, а общие устремления: горячая заинтересованность в судьбах России и ее культуры, вражда к косности и общественному застою, желание посильно содействовать развитию просвещения, идея гражданского и патриотического служения родине.

Так раскрывается и конкретизируется понятие «дружеской общности», легшей в основу этого объединения, состоявшего из молодых энтузиастов, горячих поборников справедливости, ненавистников тирании и крепостного права, исполненных сочувствия к беднякам.

Собраниям общества присущи неофициальный, непринужденный тон и атмосфера горячих споров, предвосхищающих организационные формы «Арзамаса», основное ядро которого составили участники «Дружеского литературного общества».

Как дружеский кружок молодых литераторов-единомышленников начинало свою деятельность и «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», возникшее в Петербурге 15 июля 1801 г. и просуществовавшее значительно дольше «Дружеского общества».

Оно было вызвано к жизни той же общественной атмосферой, питалось тем же энтузиазмом и преследовалоблизкие, хотя и не тождественные цели. Названное сначала «Дружеским обществом любителей изящного» и вскоре переименованное, оно объединяло лиц разночинного происхождения, интересовавшихся не только литературой, но и другими видами искусства: живописью, скульптурой.

В составе общества со временем оказались скульпторы (И. И. Теребенев и И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов и др.), а также представители разных отраслей научного знания: археологии, истории и даже медицины (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.).

«Вольное общество» характеризуется пестротой своего социального состава: оно включает в свои ряды выходцев из среды мелкого чиновничества, духовенства и даже из купечества. Казанским купцом был, например, поэт Г. П. Каменев, автор «Громвала» (1804). Людьми безвестного происхождения являлись поэты и публицисты И. М. Борн и В. В. Попугаев, представители наиболее радикальной части «Вольного общества».

Из незаконнорожденных дворянских детей происходили И. П. Пнин и А. Х. Востоков, испытавшие с детских лет тяготы положения этой не столь уж малочисленной социальной прослойки, лишенной наследственных прав и вынужденной пробиваться в жизни собственными силами.

Недаром перу Пнина, «незаконного» сына, не признанного отцом, фельдмаршалом Н. В. Репниным, принадлежит такой волнующий документ, как трактат «Вопль невинности, отвергаемой законами» (1802), представляющий собою «замечательную по силе гражданского чувства критику семьи и брака в современном ему дворянском обществе».

Политический радикализм, повышенная общественная активность, демократизм социальных симпатий определяют «особое лицо» «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» в 1800-е гг. В отличие от «Дружеского литературного общества» его участники стремятся во всеуслышание заявить о своем существовании, добиваются официального признания и знаков внимания со стороны властей.

Так, оба известные трактата И. Пнина («Вопль невинности» и «Опыт о просвещении относительно к России») были представлены Александру I и заслужили «высочайшее одобрение». Автор, разумеется, добивался не наград, а практических, реальных результатов, надеясь с помощью властей осуществить широкую программу развития просвещения и общественных реформ в России.

Стремясь содействовать выполнению этой задачи, «Вольное общество» получает в 1803 г. официальное утверждение, а вместе с тем и право устраивать открытые заседания и выпускать свои труды. Члены общества издавали альманах «Свиток муз» (1802—1803), начали было выпускать журнал под названием «Периодическое издание „Вольного общества любителей словесности, наук и художеств“» (вышел в 1804 г., правда, лишь единственный егономер), активно сотрудничали в других повременных изданиях начала XIX в.

Интенсивная деятельность общества притягивала к себе прогрессивные силы художественного и литературного мира Петербурга и Москвы. В 1804—1805 гг. его членами стали К. Н. Батюшков, А. Ф. Мерзляков, С. С. Бобров, Н. И. Гнедич и др.

Наибольшее историко-литературное значение имел первый период деятельности общества (1801—1807), далеко не случайно совпавший с эпохой либеральных веяний. В конце 1800-х гг. оно переживает кризис, вызванный смертью (1809) одного из активнейших членов общества — И. П. Пнина (вносившего в его работу дух широкой общественной инициативы), а также напряженной внутренней борьбой, которая закончилась победой правого, «благонамеренного» крыла общества (Д. И. Языков, А. Е. Измайлов и др.).

Некоторое оживление в его деятельность вносит приход новых членов-карамзинистов (Д. Н. Блудова, В. Л. Пушкина и в особенности Д. В. Дашкова, ставшего в 1811 г. президентом общества). Они стремились придать обществу боевой, наступательный характер, обратить его против своих литературных противников — «славенофилов»-шишковистов.

Эти усилия наталкивались на упорное сопротивление консервативно настроенных членов Общества, приверженцев «высокого слога» русского классицизма.

«Усиленное и оживленное новыми членами общество положило издавать с 1812 года ежемесячный литературный журнал, — свидетельствует Н. Греч. — После жарких и упорных прений решили назвать его „Санктпетербургским вестником“.

Сначала дело шло довольно хорошо!.. Но уж с третьей книжки начались разногласия и раздоры. „Вестник“ был направлен прямо против славянофилов: это не нравилось некоторым членам, связанным почему-либо с партией Шишкова. Других давило превосходство ума и дарований одного из членов.

Сделали так, что он должен был выйти из общества». Речь идет о Дашкове, выступившем на одном из заседаний с язвительной «похвальной речью» графу Хвостову, столь же бездарному, сколь и плодовитому поэту-шишковисту. С уходом Дашкова «Вольное общество» постепенно угасает, а в 1812 г. и вовсе прекращает свою деятельность, с тем чтобы возобновить ее лишь с 1816 г. в значительно обновленном составе и во главе с новым президентом — А. Е. Измайловым.

В этот последний период вокруг общества (прозванного в среде литераторов Измайловским, по имени его президента, или Михайловским — по месту его заседаний) группируются мелкие литераторы, сотрудничающие в издаваемом им журнале «Благонамеренный». По замечанию В. Н. Орлова, в эти годы оно не оказывает сколько-нибудь существенного воздействияна литературное движение и остается «на периферии „большой“ литературной жизни».

Вступление в общество поэтов лицейского круга делает его выразителем новых тенденций литературного процесса, характерных уже для поэзии 1820-х гг. Существенными представляются уточнения, которые даются в связи с последним этапом работы этого общества в книге В. Г. Базанова «Ученая республика».

Исследователь справедливо отмечает, что в Михайловское (Измайловское) общество во второй половине 1810-х гг. входили не только «третьестепенные писатели», но и будущие декабристы, искавшие форм и путей активного воздействия на современное им общественно-литературное движение.

Созданию первых объединений декабристов-литераторов предшествует период вхождения будущих членов тайных обществ в некоторые литературные общества 1810-х гг.

«Декабристы учитывают прежние традиции и стремятся подчинить своему влиянию ранее созданные литературные общества», — подчеркивает исследователь, напоминая, что членами Измайловского общества были К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер, А. Ф. Раевский (брат В. Ф. Раевского), О. М. Сомов и другие видные литераторы-декабристы.

Тайные политические организации («Союз Спасения», а затем и «Союз Благоденствия») сначала ориентируются на «Вольное общество словесности, наук и художеств», постепенно подчиняя своему влиянию и другие литературные объединения первой четверти XIX в.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

Карамзинизм не совсем совпадал с творчеством самого Карамзина. Его новаторство состояло из преодоления старого литературного языка, прежних художественных приёмов, новаторство карамзинистов состояло в продолжении, искусном использовании традиции; им нужны старые жанры для пародий, прежние стили для их столкновения. В глубинах карамзинизма рождалась критика Карамзина.

В 1801 году молодые поэты Андрей и Александр И. Тургеневы, А.С. Кайсаров, В.А. Жуковский, А.Ф. Мерзляков, А.Ф. Воейков, Родзянка, организовали “Дружеское литературное общество”, появившееся как акт протеста против Карамзина и его школы. Карамзина обвиняли не в том, что он смелый новатор, а в том, что его новаторство свернуло русскую литературу на неверную стезю иностранных заимствований.

Участники этого общества ставили вопрос: “Есть литература французская, немецкая, английская, но есть ли русская?” Это был вопрос романтического содержания, ведь именно романтиков в первую очередь волновал вопрос народности. Их ответ на свой вопрос был категоричен и решителен: русской литературы нет (“Можем ли мы употреблять это слово? Не одно ли это пустое название, тогда когда вещи, в самом деле, не существуют”). Обвиняли в этом Карамзина, увлекшего литературу проблемой личности, уводя от проблемы народности. Участники “Дружеского литературного общества” собирались направить русскую литературу по-другому. участники “Дружеского литературного общества” решили способствовать своему направлению русской литературы с помощью литературной критики, высвобождая место для будущего национального гения. Критические статьи Андрея И. Тургенева, В.А. Жуковского и А.Ф. Мерзлякова - довольно интересный материал для осмысления истоков русского романтизма.

Особый интерес пользуются поэтические произведения членов общества, в них видно, как близко они смогли подойти к новому качеству литературы.

По словам Ю.М. Лотмана, “Элегия” (1802) Андрея И. Тургенева принадлежит к наиболее значительным явлениям русской лирики начала XIX века. Она определила весь набор мотивов русской романтической элегии: осенний пейзаж, сельское кладбище, звон вечернего колокола, размышления о ранней смерти и мимолетности земного счастья.”

Тургенев впервые показал, “какие выразительные возможности заключает в себе сопоставление осеннего угасания природы с угасанием человека и человеческого счастья” - говорит Л.Г. Фризман. В принципе, образы элегии не были чем-то абсолютно неслыханным для поэзии тех лет, новыми были поэтические средства для их выражения.

Главное открытие “Элегии” Андрея Тургенева, предвосхитившее открытие В.А. Жуковского -- это то, что “текст стихотворения может значить больше, чем простая сумма значений всех составляющих его слов”.

Это открытие в корне отличало А.И. Тургенева от карамзинистов с их требованием ясности, простоты, “здравого смысла”, именно благодаря карамзинистам с их поэтикой смысловых сдвигов, виртуозным искусством соблюдать и одновременно нарушать литературные нормы Андрей Тургенев смог сделать это открытие.

Текст элегии явился чем-то более значимым, чем сумма значений слов, его составляющих. Смыслы рождаются “поверх” слов.

Тургенев применяет поэтику мельчайших смысловых сдвигов, которая и была предложена некогда карамзинистами, а в итоге читатель видит сложный, далекий от ясности, трудный для понимания текст, и вновь приходит к традиции затруднённого одического текста, в корне противоречащий карамзинизму.

“Элегия” А. Тургенева представляет перед нами ясную картину того, что ранние романтические веяния появились как протест против засилий карамзинистов, и на самом деле они и продолжали поэтические открытия карамзинистов.

В самом начале века в Москве возникло Дружеское литературное общество, составленное из бывших воспитанников Московского благородного университетского пансиона. Главные участники общества: братья Тургеневы - Андрей и Александр, молодой Жуковский, А. Ф. Воейков, братья Кайсаровы - Андрей и Михаил. Активным членом общества был известный своими "народными" песнями А. Ф. Мерзляков, ставший впоследствии профессором, теоретиком классицизма. Первое заседение общества состоялось 12 января 1801 года. В том же году оно распалось под влиянием внутренних разногласий и житейских обстоятельств. Следовательно, его деятельность частью прошла еще в условиях политического террора Павла I, а большею частью - уже в короткий период "дней Александровых прекрасного начала". Участники разработали "Законы Дружеского литературного общества", в которых определялись цель, предмет и средства общества. Положено было, что будут разбираться критические переводы и сочинения на русском языке, обсуждаться полезные книги и собственные произведения. Выделены были задача овладения "теорией изящных искусств", т. е. эстетикой, и практическое стремление к выработке эстетического вкуса. Общество не было чуждо и морально-политических целей. Особенно подчеркивалась задача воспитания высокого чувства патриота-гражданина. Поэтому говорили и даже часто "о вольности, о рабстве". В речи о любви к отечеству Андрей Тургенев связывал идею патриотизма с идеей высокого человеческого достоинства: "Цари хотят, чтоб пред ними пресмыкались во прахе рабы; пусть же ползают пред ними льстецы с мертвою душою; здесь пред тобою стоят сыны твои!".

Тот же Андрей Тургенев, самая светлая голова в обществе и, несомненно, личность, много обещавшая (он родился в 1784, умер - на двадцатом году, в 1803), выступал с критикой на два фронта. Как в Ломоносове, так и в Карамзине он видел важнейший недостаток - неумение изображать жизнь народа, слабое выражение национально-русского содержания. Андрей Тургенев обращал внимание слушателей на единственно верный источник самобытного национального художественного творчества. Этот источник - устная народная поэзия. "Теперь,- говорил он,- только в одних сказках и песнях находим мы остатки русской литературы, в сих-то драгоценных остатках, а особливо в песнях находим мы и чувствуем еще характер нашего народа" * .

* ("Литературное наследство", т. 60, кн. I. M., Изд-во АН СССР, 1956, стр. 327, 336. )

Андрей Тургенев первый высказал дерзкое сомнение в существовании русской литературы, сомнение, которое будет не раз раздаваться в первой трети XIX века и вызовет бурю споров. Заглядывая в будущее русской литературы, Тургенев опасается вредного влияния на нее со стороны Карамзина и его подражателей, думает, что это влияние привьет русской литературе мелочность. Русской литературе, по его мнению, нужен новый Ломоносов, Ломоносов - не одописец XVIII века, истощавший свое дарование "на похвалы монархам", а Ломоносов нового склада - "напитанный русской оригинальностью", посвятивший творческий дар важным для всей России, высоким и бессмертным предметам. Такой писатель "должен дать другой оборот нашей литературе" * .

* (Там же, стр 334. )

"Вольное общество любителей словесности, наук и художеств" (1801-1807)

Дружеское общество просуществовало слишком мало, чтобы оказать существенное влияние на развитие русской литературы. Но в выступлениях таких его членов, как Андрей Тургенев, намечены были очень важные задачи национального литературного развития, бывшие предметом пристального внимания самых прогрессивных деятелей русской литературы и культуры первого десятилетия XIX века. Эти прогрессивные деятели объединились полгода спустя после образования Дружеского общества в "Вольное общество любителей словесности, наук и художеств". В него вошли поэты, публицисты, художники: И. П. Пнин, А. X. Востоков, Н. А. Радищев (сын великого писателя-революционера), скульптор И. И. Теребенев, художники: А. И. Иванов и Ф. Ф. Репин и многие другие. Инициаторами и руководителями "Вольного общества" в период его расцвета (1801-1807) были идейные последователи Радищева - В. В. Попугаев, И. М. Борн, И. П. Пнин. В 1805 году в "Вольное общество" вступил К. Н. Батюшков. Близким к обществу был Н. И. Гнедич.

"Вольное общество" взросло на ниве великих идей Радищева, в нем передовая общественная мысль России начала века достигла наивысшего уровня развития. Это ясно из анализа общественно-политических взглядов таких представителей общества, как И. П. Пнин, В. В. Попугаев и И. М. Борн.

Наиболее сильная сторона идеологии Попугаева - это страстная ненависть к крепостничеству. Уничтожение рабства - главная идея его публицистики. Она проникает основной его труд - "О благоденствии народных обществ" (1801-1804). Этой идее посвящена его специальная работа - "О рабстве и его начале и следствиях в России", написанная не раньше 1807 и не позднее 1811 года (обнаружена в архивах в 1959 г.). Попугаев возмущается крепостничеством, раскрывает его пагубное влияние на все стороны русской жизни и приходит к выводу: государство, пораженное недугом рабства, не думающее о скорейшем его искоренении, "стремится к своему падению!". Попугаев убеждал царя Александра I "возвратить вольность утесненному народу" * .

И. П. Пнин хорошо знал Радищева, был с ним лично знаком, преклонялся перед ним. Свое произведение "Опыт о просвещении относительно к России" он начал и продолжал писать, общаясь с Радищевым. Влияние идей Радищева на Пнина несомненно. Но главное в его идеологии - либеральное просветительство.

Пнин против решительных потрясений общества. Он за то, чтобы в России оставался нерушимым сословный строй. Но Пнин против полного бесправия крепостных крестьян, против полной их беззащитности перед господином. Прикрываясь именем Турции, говоря якобы о турецких пашах, он с болью описывает участь русского крепостного.

Так же, как и Попугаев, Пнин видит в крепостничестве зло, стоящее на пути развития экономики и культуры России. Но в отличие от Попугаева, Пнин не выставляет требования уничтожить крепостное право. Он считает достаточным для благоденствия России упорядочить отношения между помещиками и крестьянами, разрешить крестьянам иметь движимое имущество, точно и твердо определить их права и обязанности, искоренить самую возможность "злоупотреблений власти помещиков над их крестьянами". Пнин стоял за сословное по своему характеру, но доступное всем русским людям просвещение, чтобы не держали людей "как бы во мраке темницы".

В творчестве виднейших поэтов "Вольного общества" были подняты вопросы, над которыми задумывалась передовая русская литература на протяжении всего века.

Образ Радищева

Важной заслугой поэтов "Вольного общества" было полное любви воспевание первого русского революционера, стремление донести до грядущих поколений светлый, возвышенный, великий образ писателя-борца и благородного мыслителя. В произведении Ивана Борна "На смерть Радищева" (сентябрь 1802 года) рассказывается, что, будучи в ссылке, Радищев "сделался благодетелем" для жителей Иркутской губернии. Узнав об его возвращении в столицу, "стеклись к нему благодарные на расстоянии пятисот верст" * . Смерть Радищева Борн объясняет несовместимостью идеалов и стремлений писателя с реальными условиями русской жизни.

* (И. М. Борн. На смерть Радищева. К [обществу] [любителей] и [зящного]. В кн.: "Поэты-радищевцы". Большая серия библиотеки поэта. М., "Советский писатель", 1935, стр. 244-245. )

Пнин в том же сентябре 1802 года написал стихи на смерть Радищева. В них он выделил такие черты писателя-борца: самоотверженную борьбу за общие блага, гражданское мужество, доброту сердца и величие ума. "Пламенник ума погас",- говорит со скорбью поэт.

Члены "Вольного общества" содействовали изданию произведений Радищева (без "Путешествия из Петербурга в Москву") в 1807-1809 гг. По их инициативе в журнале "Северный вестник" в 1805 году была перепечатана глава "Клин" из радищевского "Путешествия" под Отвлекающим внимание цензуры заглавием: "Отрывок из бумаг одного Россиянина". В лучших сочинениях писателей "Вольного общества" отражены заветные мысли Радищева. Никто из них не поднялся на высоты революционного сознания Радищева, тем не менее в начале века ни у кого, кроме них, негодование против рабства, темноты народа, деспотизма не было высказано с такой искренностью и убежденностью. Они расходились с Радищевым в представлении о пути к свободе и прогрессу, но они искренне разделяли его социальные устремления и его идеалы. Это справедливо по отношению к таким писателям "Вольного общества", как интеллигенты-демократы В. В. Попугаев, П. М. Борн; к ним примыкали по многим вопросам И. П. Пнин и А. Востоков.

Гимн человеку

Ученики и последователи Радищева, просветители "Вольного общества" развили и закрепили гуманистический принцип нашей литературы. Образ человека для просветителей - это воплощение красоты, мудрости и всеодолевающей энергии и воли. Воспевание человека явно направлено у них против его принижения условиями крепостнического общества и религиозными догматами. В оде "Человек" Пнин державинскую формулу: "Я царь, я раб, я червь, я бог" решительно укоротил. Он начисто отверг определения "раб" и "червь". Лишь два определения человека оставляет Пнин: "Ты царь земли, ты царь вселенной" и "Ты на земле, что в небе бог". Богу принадлежит создание вселенной и контроль за тем, чтобы соблюдались законы вращения планет, смена времен года, чтобы ненарушаем был стройный порядок в "системе мира" (ода "Бог"). Человек-хозяин земли, владыка всего живого и мертвого, что есть на земле, в ее недрах и в стихиях вселенной. Он учреждает определенный строй общественной жизни, он ответствен и за счастье, и за зло в жизни. Его воля и разум преображают созданье бога, украшают природу дивными дивами творческого труда, искусства и вдохновенья. Гениальные идеи Радищева о человеке-творце, высказанные в его философском трактате "О человеке, его смертности и бессмертии", Пнин переводит на язык поэзии и оспаривает мнение Державина, будто человек не мог бы стать сам собою, без вмешательства бога. Человек Пнина заявляет, что он знать не знает о каких-либо высших существах, "с небес которые б сошли" и вразумили его. Он всего добился, до всего дошел "чрез труд и опытность свою".

Из гуманистической концепции человека у Пнина сама собой вытекала идея несовместимости понятий: человек и раб.

Другие поэты-просветители "Вольного общества" не написали подобных развернутых гимнов человеку. Но идея величия человека всем им очень дорога, и каждый из них сказал свое слово восхищения человеком-творцом, властелином познания. Для Попугаева, Борна, Востокова человек - это Сократ, Радищев, Галилей, Ньютон, Вольтер, Локк, Ломоносов, Лавуазье, Кант, Франклин. Прославляя человека, просветители "Вольного общества" высоко подняли интеллектуальный уровень возникающей русской поэзии. Востоков умолял беспощадное время не обрекать общей участи забвения "добрых доблести и мудрых сладку речь". Попугаев в письме к Борну призывает не на словах, как это свойственно "бедному и жалкому творенью", а на деле любить науку, понимать подлинное величие Сократа и Франклина, стремиться к истине вместе с Локком и Ньютоном.

Чуткие к тому, что совершалось в конце XVIII столетия в науке и технике передовой Европы, подстрекаемые процессом втягивания России в общеевропейское капиталистическое развитие, просветители "Вольного общества" в своих гимнах человеку немало места уделили идее власти человеческого разума над пространством и временем.

Востоков любил те минуты духовного озарения, когда мысль, обнимая вселенную, "к дальним несется мирам". Человек взвесил и измерил природу, его разум, как луч, проникает "сквозь бездны" и пробирается "к началам всех вещей".

Земной превыше атмосферы Взносись, царь мира, человек! *

* (А. Востоков. Стихотворения. Большая серия библиотеки поэта. Л., "Советский писатель", 1935, стр. 82. )

Эти страстные слова Востокова перекликаются с тем, что думалось Пнину в оде "Человек":

О сколь величествен бываешь, Когда ты землю оставляешь И духом в облака паришь; Воздушны бездны озирая, Перуны, громы презирая, Стихиям слушаться велишь *

* (Иван Пнин. Сочинения. М., Изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1934, стр. 67. )

Борн, при всей своей социальной устремленности, занятый земными судьбами людей, и тот воспевает вдохновенного мудреца за то, что

Оком быстрейшим им измеряется Бездна, полная миров неисчетных *

* (И. Борн. Ода к истине. В кн.: "Поэты-радищевцы". Большая серия библиотеки поэта. Л., "Советский писатель", 1953, стр. 239. )

Замечательные тропы прокладывали своими творческими исканиями первые просветители XIX века! Громадные перспективы русской поэзии намечались в их несовершенных, но искренних стихах! Своим высоким гуманизмом поэзия "Вольного общества" была горьким укором современности. Отсюда начинается не знающая примирения боевая оппозиционность русской литературы XIX века по отношению ко всему социально-политическому строю России.

Идеал свободы и справедливости

В стихах Востокова, Пнина, Борна осуждается Идеал свободы ложь и неправосудье, темнота и невежество, поется гимн в честь людей деятельных, энергичных и смелых, ратующих за "страждущее отечество" ("Ода достойным" Востокова). В "Оде на правосудие" Пнин воспевает равенство всех перед законом, поэт уверяет читателей, что где нет всевластного закона, там "все несчастны - от земледельца до царя". Именем самого счастья Пнин заклинает царя ограничить самодержавный принцип принципом конституции. Эпоха буржуазных преобразований в Европе отразилась у русского просветителя в форме чисто буржуазного юридического сознания.

В отличие от Пнина Борн в "Оде Калистрата" прославляет Гармодия и Аристогитона, юных друзей, героев античной Греции, покончивших с тираном Гиппархом. Идея тираноборчества, живой отклик Борна на убийство Павла I, прочно вошла в сознание дворянских революционеров-декабристов.

Идея социального неравенства и протест против разделения людей на господ и рабов с особой силой выражены в очерке Попугаева "Негр". В аллегорической форме рассказа о судьбе негра Амру, увозимого в рабство, поставлен вопрос о противоестественности господства одних над другими. Но радищевский пафос обличения жестокости и несправедливости рабства у Попугаева ослаблен верой в то, что оно падет под ударом правосудия. Неизбежная кара правосудия настигнет поработителей, говорит он устами своего героя, "по окончании века". Как в своих публицистических трактатах, вплоть до сочинения "О рабстве", так и в этом литературном произведении Попугаев надеется на просвещенную и добрую волю нового царя, Александра I. "По окончании века" - прозрачное на то указание.

В стихах Попугаева не раз выражена вера в изменение социальных отношений. Придет время, думает он,

Раб не будет пресмыкаться Пред владыкою своим, Тяжки цепи истребятся, Зло рассеется, как дым ("Воззвание к дружбе") * .

* (В кн.: "Поэты-радищевцы". Большая серия библиотеки поэта. Л., "Советский писатель", 1935, стр. 274. )

В это блаженное время жизнь "агнца с волком примирит". Словами, рисующими утопическую картину всеобщего благоденствия, Попугаев не думал призывать к социальному миру, как это свойственно сентименталистам. У него речь идет о том, что в будущем все социальные силы настоящего обретут новую социальную природу. Тогда сам Крез, если и будет собирать "несчетны миллионы", то только затем, чтобы их употребить на общее благо. Ягненок и волк примирятся именно потому, что волк уже не будет волком, а ягненок ягненком. В стихотворении "К друзьям" Попугаев касается самой живой темы современности - темы тирана. Как и все просветители "Вольного общества", он полон ненависти к тирании и деспотам и разделяет общую уверенность в погибели тиранов, как бы ни были они могущественны. Но у него есть и своя особая задушевная мысль. История Европы и России, по его мнению, доказывает, что падение тиранов и деспотов неизбежно не оттого, что их владычество противоречит моральным принципам и чувству справедливости. Судьба тиранов предопределена, ибо на них рано или поздно обрушивается гнев возмущенных масс, поднятый их злыми деяниями:

Димитрий, стражей окруженный, Нерон в палатах золотых Падут от черни разъяренной И гибнут от деяний злых.

Однако наряду с этим Попугаев впадает иногда в тон Пнина, обращаясь к сильным мира сего с тем, чтобы они блюли законы и хранили счастие людей. Тогда перед его взором вставали в идеальном свете великие и добродетельные Титы, Петры, Аврелии, которых народы "богами чтили" ("Пигмалион").

Великая антитеза: герой разума и герой меча

В то время как развернулась деятельность просветителей "Вольного общества", русский народ буквально не успевал опомниться от одной военной кампании, как его ввергали в новые военные авантюры и кровавые столкновения.

В этих условиях члены "Вольного общества" поставили и осветили в своих произведениях великую антитезу, не потерявшую глубокого смысла по наш день: герою кровавого меча и разрушения они противопоставили героя разума, героя-зиждителя. Они ополчились против вековечных предрассудков, внушавших почтение к тем, кто добывал себе славу кровью сотен и тысяч людей.

Попугаев страстно призывает на землю "гения мира". В стихотворении "На случай великодушного поступка Ангерстейна" он сравнивает два типа героев и отдает предпочтение венцу побед, напоенному не "кровью ближних", а "благодарности слезой". Для мудреца, говорится в стихотворении "К друзьям", "ужасен меч Аттил", мудрец не желает и триумфальной славы, если она связана с "кровавыми лаврами". Обращаясь к владыкам царств, он говорит: "Сограждан сил не истощайте, чтобы вселенну удивить". "Не жаждайте чужих земель" ("Пигмалион"), "Не будь в мечтах надменен, пышен и кровь подвластного не лей" ("Гений на развалинах золотого дворца Неронова").

Борн в своем дифирамбе Радищеву противопоставил народную любовь к мыслителю-борцу кровавой славе "грозных бичей человечества, сих кровожаждущих завоевателей".

Востоков ставит вопрос: кому принадлежит подлинное геройство и за кем должна быть закреплена истинная слава - за тем ли, кто ее добывал мечом, или за тем, кто наставлял народы на путь истины, мудрости и блага? Поэт укоряет людей в неразумии, что они дивятся геройству тех, кто разоряет села и "огнем стремится грады стерть". Разрывая пелену предрассудков, которые возвели на пьедестал славы Александра Македонского, он отказывается видеть разницу между ним и варваром Аттилой.

Как видно из стихотворений: "Парнас, или гора изящности", "Шишак", "К фантазии",- одной из самых заветных дум Востокова была его дума о ненарушаемом спокойствии на земле. За двадцать лет до Пушкина он вместе с Сен-Пьером упивался мечтой о вечном мире между народами. Ему весело было создавать идиллию-шутку, где царствовала ничем не нарушаемая любовь, где меч и копье стали детской игрушкой, оружие все растаскали и счастливые люди могли сказать:

Нами Марс обезоружен, В нашей власти бог смертей! ("Шишак") *

* (А. Востоков. Стихотворения. Большая серия библиотеки поэта. Л., "Советский писатель", 1935. стр. 113. )

Идея единства человеческого рода

Коренные философские и гуманистические основы мировоззрения поэтов "Вольного общества" определили тот своеобразный угол зрения, под которым они воспринимали жизнь всех людей на земле, жизнь всего рода человеческого. В то время как в странах капиталистической цивилизации вовсю развивалась и крепла колониальная идеология, когда на различных мировых рынках бойко шла торговля живым товаром, желтыми и черными рабами, русские просветители, возмущенные рабством своих единокровных братьев, крестьян, подымали голос протеста против попирания прав и человеческого достоинства людей независимо от цвета их кожи и степени развития их культуры.

Человек - величайшее творение природы, и все человечество составляет единую семью народов. Обращаясь к Правосудию как высшей справедливости на земле, Пнин умоляет среди многих других важнейших дел сделать и еще одно:

Совокупи ты все народы, Детей единыя Природы, Под сень державы твоея * .

* (Иван Пнин. Сочинения. М.. Изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1934, стр. 81. )

Востоков мечтал о том времени, когда можно будет мудрецу-гуманисту

Собрать, устроить, просветить Народы... ("К фантазии")

Попугаев национально-расовые предрассудки называл "оковами" на человеке современного мира и страстно хотел помочь людям сбросить их с себя. Величие души человеческой, по его мнению, взывает "любить, как братьев, все народы...".

Попугаев прославлял тех,

Кто стоны бедных укрощать Готов лететь за океаны, Готов, чтоб братьев просвещать, Лить злато в отдаленны страны.

В связи с этим приобретает особый смысл его очерк "Негр". В советском литературоведении раскрыт иносказательный смысл этого очерка, и положение негра Амру, которого везут в рабство, оторвав от родной земли, родных и близких людей, истолковано как протест против положения "белых негров", русских крепостных крестьян. Такое понимание очерка верно, но оно недостаточно. Помимо иносказательного, произведение имеет и несомненный прямой смысл - решительное осуждение белых американских плантаторов за варварское, недостойное человека отношение к черным. Плантатор - "свирепейший тигра" - ненавидим русским просветителем как злейший враг рода человеческого. Поэт целиком на стороне Амру и его народа.

Так в передовой русской литературе создавалась определенная традиция, развиваясь от Радищева через просветителей "Вольного общества" к Пушкину, традиция, которая в наше время называется чувством и идеологией интернационализма, непримиримой с шовинистическими взглядами колонизаторов, империалистов, "сверхчеловеков" буржуазного мира.

В творчестве поэтов "Вольного общества" русская литература XIX века получала замечательный идейный заряд. Их основные идеи - это мощные ракеты, способные поднять литературу на огромную высоту. Они перекинули мост от Радищева к декабристам и Пушкину.

Творческие искания членов "Вольного общества"

Высокие социальные, философские, гуманистические идеи просветителей не получили соответствующего поэтического воплощения.

Поэзия "Вольного общества" замечательна своими поисками новых форм, стиля, средств выражения, новой поэтической тональности, поэтического словаря и ритма. Члены общества стремились вырваться из условности и мертвечины как сентиментализма, так и классицизма. В большинстве случаев их позицию можно оценить как состояние непрерывающейся идейно-творческой полемики с эпигонами классицизма и сентиментализма, полемики, которая касается основных мотивов творчества, тем, жанров и языка. Если классицизм (в этом отношении от него не отставал и сентиментализм) сделал оду основной формой выражения верноподданнических чувств, а в качестве средств избрал так называемое "парение" с громоздкими аллегориями, надуманными уподоблениями и сравнениями, с обилием церковно-славянизмов, обязательного признака "высокого штиля", то просветители превратили оду в средство пропаганды идей обуздания самодержавной власти, прославления гражданского пафоса и свободной всесильной человеческой мысли. "Ода достойным" Востокова, "Ода на Правосудие" Пнина, ода "Счастье" Попугаева или "Ода Калистрата" Борна ничего общего не имеют, например, с одой Державина "На восшествие на престол императора Александра I" или с одой Карамзина "На торжественное коронование Его Императорского Величества Александра I, Самодержца Всероссийского". Просветители отбросили поэтическую бутафорию, сопутствующую оде, и стали искать твердого и точного слова, чтобы выразить больную правду гражданских идей и чувства не раба, не верноподданного, а мыслящего человека, сознавшего свое человеческое достоинство. Ода угоднического песнословия "подданного" сменена одой гражданина, стремящегося поднять родину на новую ступень социального прогресса. Поэтому где и классицист, и сентименталист пользуются истертыми словами заученных похвал монарху и незыблемости существующего строя, там просветитель вводит в общий обиход великие слова, совсем недавно находившиеся под запретом,- "гражданин", "отечество" ("Ода достойным").

Как ода у классицистов, так послание у сентименталистов было излюбленным поэтическим жанром. И этот жанр преобразован поэтами "Вольного общества".

"Послание" у поэтов "Вольного общества" - это дума о жизни и борьбе, выражение готовности "судьбу несчастных облегчить, за правду даже несть оковы, за обще благо кровь пролить" (Попугаев, "К друзьям"). Тон послания боевой, ритм бодрый, чувство собранное, слово полно энергии. Кругозор сентименталиста замкнут в микроскопической сфере утраченной дружбы и любви; просветитель видит большой мир человеческого существования с противоречиями, борьбой и стремлениями, во имя которых можно и "кровь пролить". У сентименталиста - узенький мирок эгоцентризма. Просветитель в своих посланиях - гражданин мира, сын человечества. У сентименталиста на языке: кончины сладкий час, вестники могилы, промысл, творец, роптанье, мольбы. Просветитель говорит другим языком: правда, стремление к истине, тиранов скипетр, патриот, Локк, Ньютон, Франклин, Катон, сограждане, польза общества.

Просветители, занятые социально-философскими проблемами, касались и темы природы. Но если кому из них приходилось обращаться к этому поэтическому сюжету, он проявлял гораздо больше чувства реальности, чем его собратья по перу из классицистов и сентименталистов. Лучшее доказательство - стихотворение Востокова "К зиме":

Приди к нам, матушка зима, И приведи с собой морозы!

Так начинается это произведение. Жизненно-конкретные слова и сравнения, метафоры и эпитеты составляют ткань стихотворения: пушистый снег, мороситься, не озябнем, русак, зимушка, пужливые, студеный край, колкие морозы. О невидимой работе внутренних душевных сил сказано: "Как под снегами зреет озимь". Невыдержанное в художественном отношении, это стихотворение тем не менее по своему основному тону, речи, взгляду на природу истинно поэтично, народно. В нем сказалась тенденция к сближению поэтического творчества с национально-русской действительностью.

Тот же Востоков написал замечательные строки в стихотворении "Осеннее утро":

Мало-помалу холмы яснеют, Мрак исчезает с полей. Дремлющи села петел будящий К утренним кличет трудам. Думы, заботы, горесть и радость В оных проснулись теперь: Скрыпнули створы, слышен уж частый Бой молотящих цепов * .

* (А. Востоков. Стихотворения. Большая серия библиотеки поэта. Л., "Советский писатель", 1935, стр. 92. )

Таких стихов не найти ни в классицизме, ни в сентиментализме того времени. Тут чувствуется движение поэтического творчества навстречу реальной действительности в ее национальной, чисто русской сути. И в той сфере поэтического вдохновения, в которой, кажется, пальма первенства должна принадлежать сентиментализму,- в описании перипетий любви - Востоков в некоторых своих стихах намного превосходит унылых певцов. Вот строки из стихотворения Востокова "К богине души моей":

Приди, и полными лилейными руками В объятья сладки заключи, И нежно к моему биющемуся сердцу Девические перси жми,- Прижми, и дай мне жизнь вкусить, богам завидну, На лоне прелестей твоих. От пламенных моих лобзаний пусть алеет Упругих грудей белизна * .

* ("Свиток муз", кн. I, стр. 76. )

Легко заметить, что стремление выразить чувство любви в пластических образах, это стремление Востокова, по-видимому, не прошло даром для Батюшкова, члена "Вольного общества", и затем вошло в плоть и кровь великой русской поэзии, начиная с Пушкина.

По всем творческим линиям даровитейший поэт среди просветителей "Вольного общества" находит нечто свое, новое, часто очень смелое, и главная линия его развития заключается в стремлении стать ближе к жизни - и по тематике, и по стиху, и по языку. В недрах поэтического творчества "Вольного общества" вырабатывалась социально-политическая терминология высокой гражданской поэзии России, здесь искали путей выхода стихотворства на просторы русской жизни, и тут же предприняты были попытки найти в народной поэзии и стихе основу для успехов поэтического творчества.

Борьба просветителей "Вольного общества" за развитие литературного языка

Помимо создания достаточно мощного и богатого идейного арсенала, важнейшей проблемой литературно-художественного развития русского общества в XIX веке была борьба за развитие литературного языка.

Члены "Вольного общества" вели борьбу на два фронта: против реакционного курса Шишкова и против его критиков, карамзинистов. В этом духе выступил "Журнал российской словесности" с "Письмом к издателю" Н. П. Брусилова и "Северный вестник" с "Письмом от неизвестного".

И. М. Борн в "Кратком руководстве к российской словесности" (1808), высказываясь против "боязливой очистки языка", которой требовал Шишков, критиковал карамзинистов за дух раболепства и подражания чужому при невнимании к своему, родному, "нередко чужое превосходящее". Он осудил выработанный сентименталистами стиль, как несвойственный природному русскому языку. "Зачем, - спрашивает Борн, - многозначительную краткость и благородную простоту славянскую переменять на вялое и надутое многословие?" *

* (И. М. Борн. Краткое руководство к российской словесности. СПб, 1808, стр. 132. )

Когда журнал сентиментального направления "Патриот" В. Измайлова бросил автору драмы "Великодушие, или рекрутский набор" Ильину упрек в том, что писателю, "рожденному с добрым сердцем и благородными чувствами", не пристало заниматься "подлым языком" бурмистров и подъячих, "Северный вестник" ответил: "Выражение подлый язык есть остаток несправедливости того времени, когда говорили и писали подлый народ ; но ныне, благодаря человеколюбию и законам, подлого народа и подлого языка нет у нас! а есть, как и у всех народов, подлые мысли, подлые дела " * .

* ("Северный вестник", 1804, ч. III, № 7, стр. 35-36. )

Подобные схватки, вскрывающие демократическую основу идеологии просветителей "Вольного общества", показывают оригинальность их позиции в спорах о языке и стиле. Они видели перед собой не один, а два идейно чуждых лагеря - шишковистов и карамзинистов. И те и другие добивались, чтобы русская литература замкнулась в узком кругу. Вместе с духом гражданственности и борьбы за прогресс члены общества вносили в поэзию веяние народных мотивов, форм и языка. В то время как "Северный вестник" от лица "Вольного общества" вел идейный спор с карамзинистами, когда "Журнал российской словесности" обличал их в пренебрежении к достоинствам своего родного языка и засорении его ненужной иностранщиной,- Востоков работал над составлением свода русских народных песен, имея в виду дать писателям подлинный источник национального творчества, не искаженный и не обезображенный никакими переделками и приспособлениями ко вкусу обиностранившейся дворянской публики. Поэты "Вольного общества" - и прежде всего А. X. Востоков - практически разрабатывали тоническую систему стихосложения, свойственную народной поэзии, усваивая обороты, поэтические образы и словарный состав устной поэзии, писали в духе былин большие произведения, из которых "Певислад и Зора" Востокова прямо-таки замечательна.

Востоков на деле доказал, как плодотворно обращение поэта к устному народному творчеству. Он обогатил стихотворный язык великолепными народными словами и оборотами: одна одинешенька; в легком платьице спешит в зелен сад гулять; слеза в воду канула; как соловьюшка весной; белу дню не рад; кивая головкой; краснехоньки стали от плаканья; сцеловать с твоих ланит слезы девичьи; скок на конь; с холма поле озираючи, в звонки гусли ударяючи; свидеться; сыщется; остановится и слушает, ступит шаг и озирается; статное плечо; засинелся Днепр; прогневить; приуныл и пригорюнился. У Востокова опечаленный гусляр

Хочет вызвать звуки бранные - Звуки пиршества-веселия, Чтоб рассеять думу крепкую. Нет, напрасно непокорные Ропщут струны; издают одно Только томное, унывное... ("Певислад и Зора")

Эстетические принципы просветителей

Просветители "Вольного общества", вырастая в остановке упадка классицизма и сентиментализма, поддаваясь в той или иной мере влиянию непосредственной поэтической среды, тем не менее вырабатывали свои оригинальные понятия о сущности и назначении литературно-художественного творчества. У них немало стихов, посвященных Пленирам и Аглаям, нередки вздохи и ахи, попадаются бессодержательные прославления хижины, укромных уголков природы и т. п. Но самое яркое, жизненное и прогрессивное в их творчестве порождено стремлением подсказать современникам где искать путь к общественному благу. Лучшие из них, о чем бы ни писали, стремятся повернуть на разговор о неравенстве, несправедливости, утеснениях невинных, чтобы выразить свою излюбленную мысль о новой жизни. Иногда даже откровенно сентиментальные послания или описания природы, незначащие идиллические картинки вдруг, как молнией, прорезаются социальной идеей. Что касается лучших поэтических достижений просветителей, то их пафос - весь в идее высокой гражданственности, в прославлении ярко окрашенных социальных эмоций. Именно благодаря тому, что главное, отличающее их качество состояло в проповеди идей мужественной и активной деятельности на благо отечества, на счастье сограждан, просветители "Вольного общества" вплотную подошли к важнейшему эстетическому принципу - требованию от произведения ясно выраженной общественно значимой цели. "Всякого сочинения, романического, исторического, морального или философического,- объявлять цель " - вот как Сформулировано это требование в постановлении "Вольного общества" * .

* (Вл. Орлов. Русские просветители 1790-1800 годов. М, Гослитиздат, 1950, стр. 210. )

Вместе с этим предпринята была первая в истории нашей литературы попытка поставить художественное творчество, так же как и научное, под идейный контроль коллектива. Каждый член "Вольного общества" должен был отчитаться перед товарищами не менее одного раза в месяц, представив на общий суд свое произведение. Кроме того, учрежден был специальный "Комитет цензуры", определявший соответствие представленных сочинений высокой цели общества. Оно брало на себя ответственность за "доброе имя каждого члена", видя в этом верное условие охраны "чести всего общества". Вследствие этого понадобился "Комитет цензуры" и категорическое воспрещение печатать произведения "без особенного соизволения Общества". И это были не только слова. А. Измайлов и Н. Остолопов были временно исключены из общества только за то, что без его ведома "посылали свои пьесы в Москву, в "Вестник Европы" Карамзина" * . Насколько ревниво охранялось достоинство и престиж общества, свидетельствует инцидент с принятием в члены Константина Батюшкова. Его приняли за написанную им в подражание французскому "Сатиру", но с оговоркою, которую выразил цензор Востоков: "Для вступления молодому автору в Общество надобно, чтоб он представил что-нибудь из трудов своих" ** .

* (В. Десницкий. Избранные статьи по русской литературе XVIII- XIX вв. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1958, стр. 142. )

** (Вл. Орлов. Русские просветители 1790-1800 годов. М., Гослитиздат, 1950, стр. 223. )

Руководимое демократически настроенными разночинцами, "Вольное общество" в лучшую пору своей истории осуществляло попытку организации литературно-художественных и научных сил передовой России на основе ненарушаемой дисциплины, так важной, когда основные писательские кадры приходили из дворянской среды, известной маниловской распущенностью и неорганизованностью.

Высокая цель - служение своим пером общему благу - реализовалась в своеобразном эстетическом идеале просветителей. Этот идеал очерчен в речи и стихах И. Борна "На смерть Радищева", в одах Попугаева в честь Ангерстейна и академика Лепехина, в его стихах "К друзьям" и в таких произведениях Востокова, как "История и баснь", "Ода достойным". Последняя принята была в качестве программно-эстетического произведения общества. Этой одой открывался первый сборник сочинений членов общества "Свиток муз". Востоков провозглашает, что музой поэта должна быть истина. Поэзия освобождается от похвал недостойным мира сего, независимо от того, ходят ли они в больших чинах, являются ли чадами богатства и знатности. Она освобождается от похвал и тем, кто мнит себя героем, но забывает о своем долге "быть отцами, закон блюсти". Наконец, не дело поэзии, руководствующейся истиной, восхвалять общественную инертность, остающуюся "в виновном бездействии", когда "страждет отечество". Востоков высказывает общую для виднейших просветителей мысль, что не их дело петь пиндаровских "героев", полководцев и царей, а также всех, кто блистает богатством, орденами, раскапывает в архивах своих предков, гордясь древностью рода, чванится титулами, чинами и т. п. Героем подлинной поэзии должен быть тот, кто способен стоять за правду, за общее благо, кто является настоящим гражданином, "страдальцем истины" с прекрасной душой и всепобеждающей волей.

Обращаясь к своей музе, Востоков говорит:

Но кто жертвует жизнью, имением, Чтоб избавить сограждан от бедствия И доставить им участь счастливую, Пой, святая, свой гимн тому!

Такой человек, истинный, а не мнимый герой, "составит народное счастье", за ним будет следовать "поздних правнуков благословение", ему - слава веков и золотое слово торжественной оды:

И такому-то муза божественна, О, такому лишь слово хваления В важном тоне, из устен рубиновых, Чистым рцы языком златым! *

* (А. Востоков. Ода достойным. "Свиток муз", 1802, кн. I, стр. 5. В издании "Стихотворений" в 1821 году Востоков переделал процитированную последнюю строфу оды и ее вторую строфу, ослабив их. В этом ослабленном варианте они печатаются в наших изданиях. )

Намеченный поэзией просветителей "Вольного общества" эстетический идеал перешел в гражданскую поэзию декабристов. Это разъясняет историческое значение идейно-эстетической платформы просветителей.

Главная линия литературного развития "Вольного общества" идет от Радищева и Державина к декабристам и Пушкину. Однако эта линия оказалась оборванной на исходе первого десятилетия XIX века. В 1807 году общество фактически прекратило существование. Его труды были преданы забвению на долгие годы.

Источники и пособия

Открытие и научное исследование творчества поэтов-просветителей является заслугой советского литературоведения. Первое научное издание, широко представляющее наследие поэтов "Вольного общества", осуществлено в 1935 году под названием: "Поэты-радищевцы. Вольное общество любителей словесности, наук и художеств". Ред. и комментарии Вл. Орлова, вступительные статьи В. А. Десницкого и Вл. Орлова. М., "Советский писатель", большая серия "Библиотеки поэта". Здесь представлено творчество 24 поэтов "Вольного общества" и о каждом имеется "биографическая справка". Издание снабжено примечаниями, словарем и указателем имен и названий. Во вступительных статьях к сборнику впервые в истории русской литературы определено место и значение поэтов "Вольного общества" как звена, соединяющего творчество и традиции Радищева с творчеством декабристов.

Годом раньше в издательстве Всесоюзного общества политкаторжан к ссыльнопоселенцев вышла книга: Иван Пнин. Сочинения. М., 1934. Творчество Пнина было известно на протяжении XIX века, но издание его сочинений в таком виде было осуществлено впервые. Наряду со стихотворениями в книге помещены все прозаические, философско-публицистические сочинения Пнина: "Опыт просвещения относительно к России", "Вопль невинности, отвергаемой законами", "Сочинитель и цензор". В разделе dubia помещены многие интересные произведения начала века, в приложении приведены переводы из Гольбаха, напечатанные в журнале Пнина "Санктпетербургский Журнал", и стихотворения на смерть Пнина. Одно из них написано Батюшковым.

В большой серии "Библиотека поэта" в 1935 году вышла книга: Востоков. Стихотворения. Ред., вступ. статья и прим. Вл. Орлова. Л., "Советский писатель". Это третье издание стихотворений поэта. Первые два появились при его жизни, это - Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах ч. I-II. СПб, 1805-1806 и Стихотворения. В 3-х книгах. СПб., 1821.

В малой серии "Библиотека поэта" вышел сборник избранных стихотворений Пнина, Попугаева, Борна и Востокова: "Поэты-радищевцы". Л., 1952. Вступ. статья, подготовка текста и примечания Вл. Орлова. В Приложении помещены стихотворения на смерть Ивана Пнина, опубликованные в издании: Иван Пнин. Сочинения. 1934. Историко-мифологический словарь объясняет имена и мифологические образы, так частые в произведениях просветителей "Вольного общества".

Научные исследования наследия поэтов "Вольного общества" появились только в наше время, сначала в виде вступительных статей к различным изданиям поэтов-просветителей "Вольного общества", а затем и в качестве отдельных глав учебных пособий, академической "Истории русской литературы", вузовских учебников. До сих пор не утратила своего значения большая работа В. Десницкого "Из истории литературных обществ начала XIX века", где имеется раздел "Из истории "Вольного общества любителей наук, словесности и художеств" (новейшее издание в кн.: В. Десницкий. Избранные статьи по русской литературе XVIII-XIX вв. М.- Л., Изд-во АН СССР, 1958). Самый значительный вклад в изучение жизни и творчества просветителей "Вольного общества" и деятельности самого общества сделан Вл. Орловым. Его итоговый, обобщающий результаты исследования этой проблемы труд - "Русские просветители 1790-1800 годов". М.- Л., Гослитиздат, 1950 - удостоен Государственной премии (второе изд.- М., 1953).

Литературные общества и организации первой трети XIX века

1. “ДРУЖЕСКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЩЕСТВО”

Карамзинизм не совсем совпадал с творчеством самого Карамзина. Его новаторство состояло из преодоления старого литературного языка, прежних художественных приёмов, новаторство карамзинистов состояло в продолжении, искусном использовании традиции; им нужны старые жанры для пародий, прежние стили для их столкновения. В глубинах карамзинизма рождалась критика Карамзина.

В 1801 году молодые поэты Андрей и Александр И. Тургеневы, А.С. Кайсаров, В.А. Жуковский, А.Ф. Мерзляков, А.Ф. Воейков, Родзянка, организовали “Дружеское литературное общество”, появившееся как акт протеста против Карамзина и его школы. Карамзина обвиняли не в том, что он смелый новатор, а в том, что его новаторство свернуло русскую литературу на неверную стезю иностранных заимствований.

Участники этого общества ставили вопрос: “Есть литература французская, немецкая, английская, но есть ли русская?” Это был вопрос романтического содержания, ведь именно романтиков в первую очередь волновал вопрос народности. Их ответ на свой вопрос был категоричен и решителен: русской литературы нет (“Можем ли мы употреблять это слово? Не одно ли это пустое название, тогда когда вещи, в самом деле, не существуют”). Обвиняли в этом Карамзина, увлекшего литературу проблемой личности, уводя от проблемы народности. Участники “Дружеского литературного общества” собирались направить русскую литературу по-другому. участники “Дружеского литературного общества” решили способствовать своему направлению русской литературы с помощью литературной критики, высвобождая место для будущего национального гения. Критические статьи Андрея И. Тургенева, В.А. Жуковского и А.Ф. Мерзлякова - довольно интересный материал для осмысления истоков русского романтизма.

Особый интерес пользуются поэтические произведения членов общества, в них видно, как близко они смогли подойти к новому качеству литературы.

По словам Ю.М. Лотмана, “Элегия” (1802) Андрея И. Тургенева принадлежит к наиболее значительным явлениям русской лирики начала XIX века. Она определила весь набор мотивов русской романтической элегии: осенний пейзаж, сельское кладбище, звон вечернего колокола, размышления о ранней смерти и мимолетности земного счастья.”

Тургенев впервые показал, “какие выразительные возможности заключает в себе сопоставление осеннего угасания природы с угасанием человека и человеческого счастья” - говорит Л.Г. Фризман. В принципе, образы элегии не были чем-то абсолютно неслыханным для поэзии тех лет, новыми были поэтические средства для их выражения.

Главное открытие “Элегии” Андрея Тургенева, предвосхитившее открытие В.А. Жуковского -- это то, что “текст стихотворения может значить больше, чем простая сумма значений всех составляющих его слов”.

Это открытие в корне отличало А.И. Тургенева от карамзинистов с их требованием ясности, простоты, “здравого смысла”, именно благодаря карамзинистам с их поэтикой смысловых сдвигов, виртуозным искусством соблюдать и одновременно нарушать литературные нормы Андрей Тургенев смог сделать это открытие.

Текст элегии явился чем-то более значимым, чем сумма значений слов, его составляющих. Смыслы рождаются “поверх” слов.

Тургенев применяет поэтику мельчайших смысловых сдвигов, которая и была предложена некогда карамзинистами, а в итоге читатель видит сложный, далекий от ясности, трудный для понимания текст, и вновь приходит к традиции затруднённого одического текста, в корне противоречащий карамзинизму.

“Элегия” А. Тургенева представляет перед нами ясную картину того, что ранние романтические веяния появились как протест против засилий карамзинистов, и на самом деле они и продолжали поэтические открытия карамзинистов.

2. “ВЕСТНИК ЕВРОПЫ”

Андрей Тургенев обвинял Карамзина во вредном воздействии на русскую литературу, но не учел, что самого Карамзина романтические веяния тоже могли коснуться и он может развиваться, и даже больше, чем его критики. Журнал “Вестник Европы” начал издаваться Карамзиным с 1802 год, что положило начало систематическому освещению русской и западноевропейской действительности с позиций зарождающегося романтизма.

“Вестник Европы” являлся изданием нового типа. Номер журнала состоял из трёх разделов -- литературы, политики и критики. Публикуемые в нем материалы подбирались так, что получалось единое смысловое целое. Общей задачей журнала являлось изложение широкой программы формирования национально-самобытной литературы. В разделе политики центральной идеей было усиления государственности, самодержавия, сравнение Наполеон - Александр I. В разделе критики, в основном, имели место статьи о положении и роли литературы в общественной жизни, о причинах, которые замедляли её успехи, о том, что способствует ее развитию по пути национальной самобытности. Карамзин считал, что писатели имеют колоссальные возможности оказания влияния на общество: “Авторы помогают согражданам лучше мыслить и говорить” (“Отчего в России мало авторских талантов?”). Теперь Карамзин говорит, что литература “должна иметь влияние на нравы и счастие”, каждый писатель обязан “помогать нравственному образованию такого великого и сильного народа, как российский; развивать идеи, указывать новые красоты в жизни, питать душу моральными удовольствиями и сливать её в сладких чувствах со благом других людей” (“Письмо к издателю”). Основное значение в этом нравственном образовании должно иметь патриотическое воспитание. Карамзин, свои идеи “романтического патриотизма” изложил в статье “О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств” (1802) - своеобразном манифесте нового Карамзина.

В отделе литературы печатались наиболее близкие программе журнала произведения, к примеру, “Сельское кладбище” В.А. Жуковского, кому в 1808 году Карамзин передал издание “Вестника Европы”, и занялся написанием 12-томной “Историей государства Российского”.

“Вестника Европы” не был изданием одного автора, он был центром общения писателей. Он являлся результатом синтеза нового качества и объединением лучших литературных сил русской литературы. На страницах журнала можно было встретить писателей почти противоположных направлений и школ, заметно отличавшихся между собой (Г.Р. Державин, В.А. Жуковский, И.И. Дмитриев, В. Измайлов и др.).

“Вестник Европы” был самым популярным журналом. Но он не был единственным. Писатели, имевшие на этот счет иные взгляды или те же, которые печатались у Карамзина, публиковали свои сочинения в “Журнале российской словесности” (1805) Н.П. Брусилова, “Северном вестнике” (1804-05) И.И. Мартынова, “Северном Меркурии” (1805) и “Цветнике” (1809-1810) А.Е. Измайлова и А.П. Бенитцкого. Оппозиционным “Вестнику Европы” был журнал С.Н. Глинки “Русский вестник” (1808-1824). В это время также получил большую популярность, журнал “Сын Отечества” Н.И. Греча патриотического характера, вышедший в свет во время Отечественной войны 1812 года. Журналы не только объединяли авторов, но и способствовали эстетическому самоопределению многообразных установок и направлений литературного процесса.

3. “ВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ СЛОВЕСНОСТИ, НАУК И ХУДОЖЕСТВ”

Литературная жизнь в России к 1810-м годам понемногу приобрела более ясные очертания чему, в основном, способствовали литературные кружки и общества, большинство которых появились после известного “Дружеского литературного общества”. Возникая и распадаясь, “переливаясь” в другие, смыкаясь с журналами, издавая собственные, литературные общества способствовали процессу кристаллизации поэтических принципов и эстетических взглядов пробуждающегося романтизма.

В 1801 году в Санкт-Петербурге появилось “Вольное общество любителей словесности, наук и художеств” соединившее воедино всех, чьи позиции не совпадали ни с карамзинистами, ни с членами московского “Дружеского литературного общества”.

“Вольное общество любителей словесности, наук и художеств” объединило литераторов (Г.П. Каменев, И.М. Борн, В.В. Попугаев, И.П. Пнин, А.Х. Востоков, Д.И. Языков, А.Е. Измайлов), художников (А.И. Иванов), скульпторов (И.И. Теребенев, И.И. Гальберг), историков, священников, медиков, археологов, чиновников. Общество развивало особенное литературное направление - называемое “ампир”. Ампиром (от французского empire -- империя) - стиль в архитектуре и изобразительном искусстве западноевропейского искусства позднего классицизма. Ампиру присущ синтез торжественной монументальности с пышностью и богатством внутреннего убранства, отделки, подражание художественным образцам Рима времён Империи. Он выражал идею национальной гордости и независимости (например, Триумфальная арка в Париже). Также считают, что более уместны определения “барокко” или “рококо”. Стиль барокко (от итальянского barocco -- причудливый) в архитектуре воплощался в богатстве пластической отделки фасадов и помещений, в парадных интерьерах с многоцветной скульптурой, лепкой, резьбой, позолотой, живописными плафонами; стиль выражал идею безграничного многообразия и вечной изменчивости мира. Стиль рококо отличался от барокко большим маньеризмом, прихотливостью, грациозностью, зачастую пасторальными и эротическими мотивами; стиль выражал идею катастрофического состояния мира и исчезающего порядка. И ощущение национальной гордости и независимости, и ощущение распадающегося порядка в мире, и ощущение непрочности и изменчивости мира было свойственно мировоззрению членов “Вольного общества любителей словесности, наук и художеств”.

Они проявляли интерес к жанрам классицизма, орнаментальности, стилизации поздней античности.

Когда в “Вольное общество любителей словесности, наук и художеств” вошли Д.Н. Блудов, Д.В. Дашков, В.Л. Пушкин поэты начали пользоваться и стилем карамзинистов. В обществе слишком широк диапазон стилей, направлений и их оттенков, соединившихся воедино, а главное -- шёл интенсивный процесс скрещивания индивидуальных творческих манер, поэтому ээстетические принципы общества почти не поддаются систематизации. Но все же у общества была эстетическая основа, больше всего ей подойдет термин “неоклассицизм”. К характерным чертам неоклассицизма можно отнести интерес к литературе классицизма, к античности, предпочтение строгости и отчетливости стиля, где-то подражательность. Неоклассицизм допускал сосуществование разнонаправленных эстетических систем карамзиниста В.Л. Пушкина, оппонента карамзинистов А.Ф. Мерзлякова, “классика” Н.И. Гнедича и др. - что и происходило в “Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств”.

Просветительские идеи выражались в периодических изданиях, издаваемых обществом и связанных с ним - альманах «Свиток муз» (1802 - 1803), жур. «Периодическое издание общ-ва любителей…»(1804 - вышел только один номер), жур. «Северный вестник» (1804 - 1805), «Журнал рос. словесности» (1805), «Санкт-Петербургский вестник» (1812) и др. В журналах рядились все на те же темы крепостного права, гос. устройства и просвещения.

Общество просуществовало до 1807 года, после внутренних разборок руководство перешло к умеренным по взглядам членам, и оно зачахло, утратив прежнее значение.

4. “МОСКОВСКОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ”

В 1811 году возникло “Московское общество любителей русской словесности”. Строгой стилистической выдержанности в нем не было. Членами общества являлись авторы различных направлений: В.А. Жуковский и К.Н. Батюшков, А.Ф. Воейков, Ф.Н. Глинка, А.Ф. Мерзляков.

Историко-литературное значение этих “смешанных” обществ заключается в их объективном продолжении поляризации литературных движений, причём одно общество, берущее начало в карамзинизме, формируется преимущественно в Москве, а полярно противоположное литературное движение -- в Петербурге. Существование двух столиц литературного мира стало особым отличительным качеством русской литературы начала XIX века, местопребывание поэта показывало его идеологической и эстетической ориентации (“московские воздыхатели” и “петербургские ревнители”).

5. “БЕСЕДА ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОГО СЛОВА”

Известное литературное общество “Беседа любителей русского слова” было создано в 1811году А.С. Шишковым, автором “Рассуждения о старом и новом слоге российского языка” (1803), в котором он критиковал карамзинскую теорию нового литературного языка и предлагал свою. Шишков критиковал Карамзина за непатриотическое -- направление языковой реформы: “Вместо изображения мыслей своих по принятым издревле правилам и понятиям, многие веки возраставшим и укоренившимся в умах наших, изображаем их по правилам и понятиям чужого народа”. Противопоставление “классик-романтик” явно не подходит к Шишкову и Карамзину, хотя бы потому, что невозможно установить, кто есть кто: Шишков, заботясь о народности русской литературы, оказывается более романтик, чем Карамзин. Но ведь и Карамзин не классик. Эту ситуацию обрисовывать надо другими терминами.

Темой дискуссии между “шишковцами” и “карамзинистами” была проблема нового слога. Предложение Карамзина состояло в создании синтеза сложившегося двуязычия (русский и французский) в один целый европеизированный русский язык -- общий как для письменной литературы, так и для устного общения. Шишков же предположил, что это приведет к утрате национальной самобытности в таком языке. Он предложил: во-первых, не усреднять язык, а сохранить различие между письменным языком и языком устного общения: “Учёный язык для приобретения важности требует всегда некоторого отличия от простонародного. Он иногда сокращает, иногда совокупляет, иногда изменяет, иногда выбирает слово. <…> Где надобно говорить громко и величаво, там предлагает он тысячи избранных слов, богатых разумом, заумных и совсем особых от тех, какими мы в простых разговорах объясняемся”; во-вторых, книжный язык нужно создавать не по принципу лёгкости, приятности, сглаженности, а по принципу богатства лексики, глубокосмысленности, звучности национального языка; Согласно ломоносовской теории, Шишков предлагает синтезировать высокий стиль с его архаизмами, средний стиль с языковыми чертами народной песни и частично “низкую лексику”, “дабы уметь в высоком слоге помещать низкие мысли и слова, таковые, например, как: рыкать, … тащить за волосы, … удалая голова и тому подобное, не унижая ими слога и сохраняя всю важность оного”. Шишкова был против сглаженности и эстетизма карамзинистов, салонной изящности альбомных стихов, но при этом он не был против романтических веяний. Убеждения и Карамзина, и Шишкова являются предромантическими и полемика их основана только на путях становления романтизма.

Ю.Н. Тынянов предложил термины “архаисты” и “новаторы” для описания этой обстановки. Архаисты -- это Шишков, его сторонники, участники “Беседы…”, и к тому же разделил их на подгруппы: старшие архаисты (Г.Р. Державин, А.А. Шаховской, А.С. Шишков, И.А. Крылов, С.А. Ширинский-Шихматов) и младшие, так называемые “младоархаисты” (А.С. Грибоедов, П.А. Катенин, В.К. Кюхельбекер). Наиболее радикальными были младоархаисты, обвинявшие карамзинистов в гладкости и приятности языка на французский манер, и что самое резкое, в неуважении к народной вере и обычаям. А “новаторами” он назвал не только карамзинистов, а всех поэтов - участников литературного общества “Арзамас”, организованном в 1816 году.

6. “АРЗАМАС”

У молодых карамзинистов идея создания собственного литературного общества зародилась еще задолго до появления “Арзамаса”.

В 1816 году участник общества “Беседы…” А.А. Шаховской (кстати, именно он ранее осмеял в комедии “Новый Стерн” Карамзина) в образе слезливо-кокетливого поэта Фиалкина в своей свежеопубликованной комедии “Урок кокеткам, или Липецкие воды”, осмеял Жуковского. Результатом “Липецких вод” стала “страшная война на Парнасе”. На защиту Жуковского, который в этой “войне“ принципиально не участвовал, считая напрасным воевать с “глупостью”, выступили В.Л. Пушкин, Д.В. Дашков, Д.Н. Блудов, П.А. Вяземскийи др. Эта, своего рода, литературная битва стала причиной того, что поэты, имевшие ранее не самые однозначные взаимоотношения стали, в некотором роде, единомышленниками. Д.Н. Блудов написал сатирический памфлет “Видение в какой-то ограде, изданное обществом учёных людей”, где якобы в г. Арзамасе автор “Липецких вод” заночевал на постоялом дворе и случайно увидел собрание безвестных любителей словесности.. По мотивам этого памфлета возникла идея организовать общество безвестных любителей словесности, в числе которых В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, А.С. Пушкин и мн. др. Всем участникам присвоили шуточные прозвища, взятые из баллад Жуковского, а именно: В.А. Жуковский -- Светлана, А.И. Плещеев -- Чёрный вран, Д.В. Дашков -- Чу, А.И. Тургенев -- Эолова арфа, Д.Н. Блудов -- Кассандра, П.А. Вяземский -- Асмодей, А.С. Пушкин -- Сверчок, Н. Тургенев -- Варвик, В.Л.Пушкин -- Вот я Вас, Д.П. Северин (дипломат) -- Резвый Кот, С.С. Уваров -- Старушка, С.П. Жихарев -- Громобой, М. Орлов (будущий декабрист) -- Рейн, Ф. Вигель -- Ивиков журавль, Д.И. Давыдов -- Армянин, К.Н. Батюшков -- Ахилл, А.Ф. Воейков -- Дымная печурка, Ник. Муравьев -- Адельстани т.д. Прозвища арзамасцев продолжали традиции “галиматьи” и “бессмыслицы” карамзинизма.

Собрания арзамасцев проходили в Москве, заседания пародировали заседания “Беседы…” (которая подражала заседаниям Французской Академии: обязательные речи при приёме в общество и имели свой устав), начинались выбором председателя, который надевал красный (якобинский) колпак и обращался к собравшимся: “Граждане…”. Похвальное слово председателя обычно вышучивало кого-либо из архаистов. Каждый новый член “Арзамаса” проходил через обряд посвящения (пародия на масонский) и произносил “похвальную речь” своему “покойному” предшественнику из числа здравствующих членов “Беседы”. Протоколы писал Жуковский-Светлана. В конце заседания поедался жареный гусь -- эмблема “Арзамаса”.

“Это было общество молодых людей, связанных между собой одним живым чувством любви к родному языку и литературе… Лица, составлявшие его, занимались строгим разбором литературных произведений, применением к языку и словесности отечественной источников древней и иностранной литератур, изысканием начал, служащих основанием твёрдой, самостоятельной теории языка и пр.” (С.С. Уваров). “Это была школа взаимного литературного обучения, литературного товарищества” (П.А. Вяземский).

Таким “Арзамас” был только до 1819 г. - до придания ему политического направления и попытки создания арзамасского журнала новыми участниками общества М.Ф. Орловом, Ник. Муравьевом, Н. Тургеневым. Все это лишь ослабило “Арзамас”, что привело к организации в 1818-1819 годах декабристских литературных обществ “Зелёная лампа” (А.С. Пушкин, А. Дельвиг, Н.И. Гнедич, Ф.Н. Глинка,) и “Вольное общество любителей российской словесности” (В.К. Кюхельбекер, Ф.Н. Глинка, А.А. Бестужев, О.М. Сомов, К.Ф. Рылеев, Д. Хвостов,). Иное качество имело знаменитое московское “Общество любомудров” (1823) --Д.В. Веневитинов, В.Ф. Одоевский, С.П. Шевырёв, М.П. Погодин, И.В. Киреевский, которое было ближе к философской проблематике, но имела свои рассуждения по поводу задачи литературы.

Сама история решила исход литературной битвы “Беседы” и “Арзамаса”, шишковцев и карамзинистов и, шире, архаистов и новаторов. Но эта битва внесла в русскую литературу сложный синтез новаторства и архаизма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из трех путей, представленных именами Шишкова, Карамзина и Пнина, литературное развитие пошло в основном по пути, предуказанном Карамзиным. Победа «карамзинистов», правда, не уничтожила полностью влияния классицизма, которое окрасило собою творчество так наз. «младших архаистов» -- Грибоедова, Катенина, Кюхельбекера, Рылеева и др. Довольно сильно отразился витийственный классицизм и в поэтической деятельности Пушкина (не говоря уже об отроческих «Воспоминаниях в Царском Селе», см. напр. его позднейшую «Бородинскую годовщину»). Высокий пафос классической оды нашел себе характерного подражателя в лице Тютчева. Целому ряду течений предстояло так обр. использовать напряженность патетики классицизма, строгую четкость его композиционных линий, сухость его языковых средств. Но использование наследства XVIII в. никогда не превращалось у этих писателей в простое подражание. Ортодоксального классицизма они спасти не могли и не желали.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Лотман Ю.М. Поэзия 1790-1810-х годов // Поэты 1790-1810-х годов. - Л., 1971

2. Болотов А.Т. Т.1-3. - М.: “Терра”, 1993

3. Тургенев А.И. Литературная критика 1800-1820-х годов. - М., 1980., сер. “Рус. лит. критика”.

4. Фризман Л.Г. Два века русской элегии. // Русская элегия XVIII - начала XX века. - Л.: Сов. писатель, 1991., сер. “Б-ка поэта. БС”

5. В.Э. Вацуро. Лирика пушкинской поры. “Элегическая школа”. - СПб.: Наука, 1994.

6. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. - М., 1984.

7. Карамзин Н.М Сочинения в двух томах. - Т.2. - Л., 1984

8. Батюшков К.Н. Стихотворения. - М., 1948

9. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. 2-е изд. - М., 1986

10. Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. - М.: Наука, 1969.

11. Шаховской А.А. Комедии. Стихотворения. - Л., 1961

12. Гиллельсон М.И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. - Л., 1974

13. Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. - Л., 1974

14. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 10-ти т. Изд.4-е. - Т.VII. - Л., 1978

· “Дружеское литературное общество”

В 1801 г. молодые поэты Андрей и Александр И. Тургеневы, А.Ф.Воейков, А.С.Кайсаров, Родзянка, В.А.Жуковский, А.Ф.Мерзляков организовали “Дружеское литературное общество”, возникшее как акт протеста против Карамзина и его школы. Незадолго до возникновения общества состоялся разговор между Андреем Тургеневым, Жуковским и Мерзляковым; речь шла о бедности русской литературы и вина ложилась на Карамзина.

В дневнике Андрея Тургенева эти обвинения изложены так: “Может быть, более будет превосходных писателей в мелочах, и … сему виноват Карамзин. Он сделал эпоху в русской литературе… Но - скажем откровенно - он более вреден, нежели полезен литературе нашей, и вреден потому более, что так хорошо пишет… Пусть бы писали хуже, но только бы писали оригинальнее, важнее, мужественнее, и не столько занимались мелочными родами” Таким образом, Карамзина упрекали не в том, что он дерзкий новатор, а в том, что его новаторство повернуло русскую литературу на неверный путь иностранных заимствований.

Участники общества задавали вопрос: “Есть литература французская, немецкая, англинская, но есть ли русская?” Это был вопрос романтического содержания, ведь именно романтиков прежде всего интересовала проблема народности. Их ответ на собственный вопрос был категоричен: русской литературы нет (“Можем ли мы употреблять это слово? Не одно ли это пустое название, тогда когда вещи в самом деле не существуют” Винили в этом Карамзина, который увлёк литературу проблемой личности, уводя от проблемы народности. Участники “Дружеского литературного общества” намерены были направить русскую литературу иначе: “Иногда один человек явится и, так сказать, увлечёт за собою своих современников. Мы это знаем; мы сами имели Петра Великого, но такой человек для русской литературы должен быть теперь второй Ломоносов, а не Карамзин. Напитанный русской оригинальностию, одарённый творческим даром, должен он дать другой оборот нашей литературе; иначе дерево увянет, покрывшись приятными цветами, но не показав ни широких листьев, ни сочных питательных плодов”

· С 1802 года Карамзин стал издавать

журнал “Вестник Европы ”

и тем самым положил начало систематическому освещению русской и западноевропейской действительности с позиций зарождающегося романтизма.

Журнал представлял собой издание нового типа. Номер состоял из трёх отделов – литературы, критики и политики; публикуемые материалы подбирались таким образом, что получалось единое смысловое целое. Общая задача журнала - изложение широкой программы развития национально-самобытной литературы. В отделе политики красной нитью проводилась идея усиления самодержавия, государственности, сравнение Наполеон-Александр I. В отделе критики печатались статьи о месте и роли литературы в общественной жизни, о причинах, замедляющих её успехи и появление новых авторов, о том, что определяет её развитие по пути национальной самобытности. По мысли Карамзина у писателей огромные возможности влияния на общество: “Авторы помогают согражданам лучше мыслить и говорить” (“Отчего в России мало авторских талантов?”) Литература, утверждает теперь Карамзин, “должна иметь влияние на нравы и счастие”, каждый писатель обязан “помогать нравственному образованию такого великого и сильного народа, как российский; развивать идеи, указывать новые красоты в жизни, питать душу моральными удовольствиями и сливать её в сладких чувствах со благом других людей” (“Письмо к издателю”) В этом нравственном образовании главная роль должна принадлежать патриотическому воспитанию. Чем сильнее любовь к отечеству, тем яснее путь гражданина к собственному счастью. Идеи “романтического патриотизма” изложены Карамзиным в своеобразном манифесте нового Карамзина - статье “О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств” (1802)

В отделе литературы Карамзин печатал произведения, наиболее близкие программе журнала, например, “Сельское кладбище” В.А.Жуковского (кстати, именно Жуковскому в 1808 году Карамзин передал издание “Вестника Европы”, после чего сам занялся написанием 12-томной “Историей государства Российского”).

Важное качество карамзинского “Вестника Европы” - он не был изданием одного автора, а стал своеобразным центром общения писателей. Журнал предоставлял свои страницы писателям если не противоположных направлений и школ, то во всяком случае заметно отличавшимся между собой. В “Вестнике Европы” сотрудничали Г.Р.Державин, И.И.Дмитриев, В.А.Жуковский, В.Измайлов и др. Журнал объединял лучшие литературные силы и синтезировал новое качество русской литературы.

“Вестник Европы” был самым известным, но не единственным журналом. Писатели иных взглядов или те же, которые печатались у Карамзина, публиковали свои сочинения

· в “Северном вестнике” (1804-05) И.И.Мартынова,

· “Журнале российской словесности” (1805) Н.П.Брусилова,

· “Северном Меркурии” (1805) и “Цветнике” (1809-1810) А.Е.Измайлова и А.П.Бенитцкого;

· оппозиционным “Вестнику Европы” был журнал С.Н.Глинки “Русский вестник” (1808-1824);

· известность получил патриотический журнал “Сын Отечества” Н.И. Греча, возникший во время Отечественной войны 1812 года.

· “Вольное общество любителей словесности, наук и художеств ”

В 1801 году в Санкт-Петербурге а противовес другой литературной столице - Москве, - где появилось “Дружеское литературное общество”, было организовано “Вольное общество любителей словесности, наук и художеств”, которое соединило тех, чьи взгляды не совпадали ни с карамзинистами, ни с их соперниками из “Дружеского литературного общества”. “Вольное общество любителей словесности, наук и художеств” объединило литераторов (Г.П.Каменев, И.М.Борн, В.В.Попугаев, И.П.Пнин, А.Х.Востоков, Д.И.Языков, А.Е.Измайлов), скульпторов (И.И.Теребенев, И.И.Гальберг), художников (А.И.Иванов), священников, археологов, историков, медиков, чиновников. Общество развивало особенное литературное направление, назвать которое исследователями предлагалось, например, термином “ампир” (36). Ампиром (от французского empire - империя) принято называть стиль западноевропейского искусства позднего классицизма, главным образом в архитектуре и изобразительном искусстве; для ампира характерно сочетание торжественной монументальности с пышностью и богатством внутреннего убранства, отделки, подражание художественным образцам Рима времён Империи. Ампир выражал идею национальной гордости и независимости (например, Триумфальная арка в Париже). Другие исследователи (37) полагают, что более уместно определения “барокко” или “рококо”. Стиль барокко (от итальянского barocco - причудливый) в архитектуре воплощался в богатстве пластической отделки фасадов и помещений, в парадных интерьерах с многоцветной скульптурой, лепкой, резьбой, позолотой, живописными плафонами; стиль выражал идею безграничного многообразия и вечной изменчивости мира. Стиль рококо отличался от барокко большим маньеризмом, прихотливостью, грациозностью, зачастую пасторальными и эротическими мотивами; стиль выражал идею катастрофического состояния мира и исчезающего порядка. Для мировоззрения участников “Вольного общества любителей словесности, наук и художеств” свойственно было и ощущение национальной гордости и независимости, и ощущение непрочности и изменчивости мира, и ощущение распадающегося порядка в мире - эта противоречивая смесь идей, с трудом поддающаяся однозначному определению, породила достаточно узнаваемый литературный стиль.

Для творчества участников “Вольного общества любителей словесности, наук и художеств” характерен интерес к жанрам классицизма, стилизация поздней античности, орнаментальность. Поэты используют жанры оды, эпитафии, надписи, миниатюры, горацианские мотивы эпикурейских наслаждений в бренном неустойчивом мире:

· “Московское общество любителей русской словесности”

Не было строгой стилистической выдержанности и в “Московском обществе любителей русской словесности”, возникшем в 1811 году (частично по аналогии с петербургским “Вольным обществом…”). В нём участвовали авторы разных направлений: В.А.Жуковский и К.Н.Батюшков, А.Ф.Воейков, А.Ф.Мерзляков, Ф.Н.Глинка. Историко-литературное значение таких (“смешанных”) обществ в том, что они объективно продолжали поляризацию литературных движений, причём одно общество, берущее начало в карамзинизме, формируется преимущественно в Москве, а полярно противоположное литературное движение - в Петербурге. Существование двух столиц литературного мира стало особенностью русской литературы начала XIX века, местопребывание поэта стало сигналом его идеологической и эстетической ориентации (“московские воздыхатели” и “петербургские ревнители”).

· “Беседа любителей русского слова”

Организатором и главой знаменитого литературного общества “Беседа любителей русского слова” (1811-1816) был А.С.Шишков, автор “Рассуждения о старом и новом слоге российского языка” (1803), в котором он критиковал карамзинскую теорию нового литературного языка и предлагал свою.

Шишков критиковал Карамзина не за отход от классицизма и движение к романтизму, а за неверное - непатриотическое - направление языковой реформы: “Вместо изображения мыслей своих по принятым издревле правилам и понятиям, многие веки возраставшим и укоренившимся в умах наших, изображаем их по правилам и понятиям чужого народа”. Антитеза “классик-романтик” применительно к Шишкову и Карамзину явно не годится, хотя бы потому, что невозможно установить кто есть кто: Шишков, заботясь о народности русской литературы, оказывается более романтик, чем Карамзин. Но ведь и Карамзин не классик. Ситуация должна быть описана в других терминах.

Спор между “шишковцами” и “карамзинистами” шёл о проблеме нового слога. Карамзин предлагал синтезировать сложившееся двуязычие (русский и французский) в единый европеизированный русский язык, язык приятный и усреднённый - общий для письменной литературы и для устного общения. Шишков высказал опасение об утрате национальной самобытности в таком языке и предложил следующее. Во-первых, не усреднять язык, сохранить различие между книжным и разговорным: “Учёный язык для приобретения важности требует всегда некоторого отличия от простонародного. Он иногда сокращает, иногда совокупляет, иногда изменяет, иногда выбирает слово. <…> Где надобно говорить громко и величаво, там предлагает он тысячи избранных слов, богатых разумом, заумных и совсем особых от тех, какими мы в простых разговорах объясняемся” Во-вторых, книжный язык нужно создавать не по принципу лёгкости, приятности, сглаженности, а по принципу богатства лексики, глубокосмысленности, звучности национального языка; Шишков предлагает синтезировать высокий (по ломоносовской теории) стиль с его архаизмами, средний стиль с языковыми чертами народной песни и частично “низкую лексику”, “дабы уметь в высоком слоге помещать низкие мысли и слова, таковые, например, как: рыкать, … тащить за волосы, … удалая голова и тому подобное, не унижая ими слога и сохраняя всю важность оного” (40).

Таким образом, мысль Шишкова была направлена против сглаженности и эстетизма карамзинистов, салонной изящности альбомных стихов, а не против романтических веяний. И Карамзин, и Шишков стоят на предромантических позициях и спорят лишь о путях становления романтизма.

Эту ситуацию наиболее удачно описал Ю.Н.Тынянов, предложив термины “архаисты” и “новаторы”. Архаисты - это Шишков, его сторонники, участники “Беседы…”, причём есть старшие архаисты (А.С.Шишков, Г.Р.Державин, И.А.Крылов, А.А.Шаховской, С.А.Ширинский-Шихматов) и младшие, “младоархаисты” (П.А.Катенин, А.С.Грибоедов, В.К.Кюхельбекер). Последние отличались даже бульшим радикализмом, они нападали на карамзинистов не только за гладкость и приятность языка на французский манер, но за неуважение к народной вере и обычаям. Так известная полемика Катенина и Жуковского о жанре баллады развивалась как о народной вере и суевериях. “Новаторы” - это не только карамзинисты, но те поэты, кто был близок и стал участником литературного общества “Арзамас”, организованном в 1816 году в пику “Беседе…”.

· “Арзамас”

Мысль организовать собственное литературное общество возникла у молодых сторонников Карамзина задолго до появления “Арзамаса”. В 1815 году П.А.Вяземский в письме А.И.Тургеневу говорил: “Отчего дуракам можно быть вместе? Посмотри на членов “Беседы”: как лошади всегда в одной конюшне… По чести, мне завидно, на них глядя… Когда заживём по-братски: и душа в душу и рука в руку?” Повод вскоре появился.

Общество безвестных любителей словесности, в числе которых В.А.Жуковский, К.Н.Батюшков, А.С.Пушкин и мн. др. Всем участникам присвоили шуточные прозвища, взятые из баллад Жуковского, а именно: В.А.Жуковский - Светлана, П.А.Вяземский - Асмодей, Д.В.Дашков - Чу, А.И.Тургенев - Эолова арфа, Д.Н.Блудов - Кассандра, А.С.Пушкин - Сверчок, В.Л.Пушкин - Вот я Вас, Ф.Вигель - Ивиков журавль, Д.П.Северин (дипломат) - Резвый Кот, С.С.Уваров - Старушка, С.П.Жихарев - Громобой, М.Орлов (будущий декабрист) - Рейн, Д.И.Давыдов - Армянин, К.Н.Батюшков - Ахилл, А.И.Плещеев - Чёрный вран, А.Ф.Воейков - Дымная печурка, Ник. Муравьев - Адельстан, Н.Тургенев - Варвик и т.д. Прозвища арзамасцев продолжали традиции “галиматьи” и “бессмыслицы” карамзинизма.

“Это было общество молодых людей, связанных между собой одним живым чувством любви к родному языку и литературе… Лица, составлявшие его, занимались строгим разбором литературных произведений, применением к языку и словесности отечественной источников древней и иностранной литератур, изысканием начал, служащих основанием твёрдой, самостоятельной теории языка и пр.” (С.С.Уваров). “Это была школа взаимного литературного обучения, литературного товарищества” (П.А.Вяземский).

“Арзамас” просуществовал в таком виде до 1819 г., когда новые члены общества М.Ф.Орлов, Н.Тургенев, Ник. Муравьев попытались придать ему политическое направление, организовать арзамасский журнал. Эти тенденции привели к угасанию “Арзамаса” и возникновению в 1818-1819 годах декабристских литературных обществ “Зелёная лампа” (А.С.Пушкин, Ф.Н.Глинка, А.Дельвиг, Н.И.Гнедич) и “Вольное общество любителей российской словесности” (Д.Хвостов, Ф.Н.Глинка, А.А.Бестужев, К.Ф.Рылеев, В.К.Кюхельбекер, О.М.Сомов) - но это явления иного порядка (литературные филиалы политических обществ).

3. Связь русского искусства и русской литературы с основными общественно-политическими событиями XIX века

Лучшие русские писатели сознательно становились на путь служения обществу, видя в этом высшее назначение искусства. «В нашем умственном движении,- говорил Н.Г.Чернышевский о русской литературе,- играет она более значительную роль, нежели французская, немецкая, английская в умственном движении своих народов, и на ней лежит более обязанностей, нежели на какой бы то ни было другой литературе... Поэт и беллетрист не заменимы у нас никем…» Это осознавали и сами писатели. Отсюда - то глубокое чувство ответственности перед народом, перед Россией, которое было им свойственно: именно в нашей стране сложился тип писателя - гражданина, борца, человека непреклонных, нередко выстраданных убеждений, высоких нравственных принципов.

Размышляя о роли литературы в судьбах человечества, М. Горький утверждал, что ни одна литература Запада не возникала с такою силою и быстротой, в таком мощном, ослепительном блеске таланта, как литература русская, никто в Европе не создавал столь крупных, всем миром признанных книг, никто не творил столь дивных красот при таких неописуемо тяжких условиях, как писатели русские.

Мысль о высоком назначении искусства, об ответственности писателя ясно выразил и А.П.Чехов. Для него истинный писатель – это человек обязанный, законтрактованный сознанием своего долга и совестью. Когда русская литература получила мировое признание, зарубежные читатели остро ощутили ее своеобразие и непревзойденную силу. Она покорила их своим смелым вторжением в жизнь, напряженными исканиями истины, своими героями, преисполненными высоких целей, всегда неудовлетворенными собой. Поразило то чувство ответственности за будущее своей страны и человечества , которое ни на минуту не покидало ни Андрея Болконского, ни Пьера, ни Раскольникова, ни князя Мышкина. Русские писатели предьявляли к человеку высокие требования, они были не согласны с тем, чтобы люди ставили на первый план свои интересы и эгоизм.

Передовая русская литература всегда жила самыми важными, жгучими проблемами века. Больные вопросы, проклятые вопросы, великие вопросы - так характеризовались на протяжении десятилетий те социальные, философские, нравственные проблемы, которые поднимали лучшие писатели прошлого.

Начиная с Радищева и кончая Чеховым, русские писатели XIX века откровенно говорили о произволе и безнаказанности одних и бесправии других, о социальном неравенстве, о материальном и духовном порабощении человека. Вспомните такие произведения, как «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Преступление и наказание» Ф,М. Достоевского, «Сказки» М.Е. Салтыкова-Щедрина, «Кому на Руси жить хорошо» Н.А.Некрасова, «Воскресение» Л.Н.Толстого. К решению острейших проблем современности авторы подходили с позиций подлинного гуманизма, с позиций интересов народа.

Судьбы русских писателей складывалась подчас так трагично, что биографии зарубежных писателей выглядят на их фоне сказкой благополучия. Погибли на дуэли А.С. Пушкин и М.Ю.Лермонтов, в страшных обстоятельствах умер А.С.Грибоедов, скончался от безысходности Гоголь, казнен К.Ф.Рылеев, сослан на каторгу В. Кюхельбекер, большую часть жизни прожил на чужбине А.И.Герцен, подвергся гражданской казни (которая заменила смертный приговор) и сослан на каторгу

Ф.М. Достоевский, посажен в Петропавловскую крепость Н.Г. Чернышевский, отлучен от церкви Л.Н. Толстой. Постоянным преследованиям на протяжении жизни подвергались В.Г. Белинский, Н.А. Некрасов и М.Е. Салтыков-Щедрин, Д.И.Писарев и Н.А.Добролюбов. По многим причинам, в том числе и политическим, И.С.Тургенев жил во Франции. В конце 19 века по делу народовольцев был осужден на каторгу В.Г. Короленко.

Большинство произведений различных жанров проходили через столь жесткую цензуру, общественную и религиозную, что многие книги появлялись или со скандалом, как было с «Героем нашего времени», «Ревизором», «Мертвыми душами», «Что делать?», или печатались в урезанном виде, или вообще видели свет спустя десятилетия, как пьеса «Горе от ума» А.С.Грибоедова.

Каких бы сторон жизни писатели ни касались, со страниц их творений всегда слышалось: кто виноват? что делать? Эти вопросы звучали в «Евгении Онегине» и в «Герое нашего времени», в «Обломове» и в «Грозе», в «Преступлении и наказании», в рассказах и драматургии Чехова.

Выявляя роль среды и исторических условий в формировании человека, писатели вместе с тем старались понять, может ли человек противостоять воздействию окружающих его обстоятельств жизни. Свободен ли он в выборе жизненного пути или во всем повинны обстоятельства? В конечном счете, несет ли человек ответственность за то, что совершается в окружающем его мире, или нет? Все эти вопросы чрезвычайно сложны, и писатели мучительно искали на них ответа. Всем памятны слова Базарова: «Всякий человек сам себя воспитать должен... А что касается до времени - отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня». Однако не все были согласны с тургеневским героем, а потому вопрос об «отношениях с жизнью и со временем принимал всегда полемический характер».

«Кто виноват? Что делать?» – эти вопросы будоражили сознание и побуждали к активному действию русских и зарубежных читателей. Сами писатели могли находить решения разные, порой даже ошибочные, по поиски этих решений говорили об их глубокой заинтересованности в судьбах страны и всего человечества.

Мысль о благе народа постоянно звучала в произведениях русских классиков. Под этим углом зрения они смотрели на все окружающее, на прошлое и будущее. Изображение жизненных явлений, особенно значимых для народа, и оценка их с точки зрения его интересов порождали то свойство литературы, которое называется народностью Сами писатели ощущали себя плотью от плоти народа, и это придавало их творчеству отчетливо выраженную демократическую направленность. «И неподкупный голос мой был эхо русского народа», - говорил молодой Пушкин. Голос Лермонтова звучал, «как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных». И Некрасов, как бы подводя итоги своей творческой деятельности, сказал на склоне лет: «Я лиру посвятил народу своему».

Народность русской классической литературы неразрывно связана с другой ее характерной особенностью – патриотизмом. Тревога за судьбы родной страны, боль, вызванная бедами, которые она претерпевала, стремление заглянуть в будущее и вера в него - все это присуще было великим писателям при всем различии их идейных позиций, их творческих дарований.

Для передовых русских писателей любовь к родине - это прежде всего любовь к народной России, к тем духовным ценностям, которые создавал народ. Литература издавна находила вдохновение в устном народном творчестве. Вспомните сказки Пушкина и Щедрина, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова. Вместе с тем истинные патриоты всегда ненавидели душителей передовой мысли, палачей Свободы, Гения и Славы. С какой сокрушительной силой выразил эти чувства Лермонтов в своих стихах «Прощай, немытая Россия...» и «Родина»! Как иронически-зло говорит об антинародной России Толстой в «Войне и мире» и какой любовью к народу проникнуты посвященные ему страницы этой эпопеи! Своим высшим патриотическим долгом лучшие русские писатели считали борьбу за переустройство жизни, за благо народа, за человеческое достоинство.

Все эти идейные устремления с неизбежностью толкали русских писателей на путь всестороннего познания жизни . Надо было понять внутренний смысл происходящего, уяснить причины сложных и противоречивых процессов, совершающихся в мире социальных отношений и в человеческой психике. И конечно же, чем полнее в процессе познания открывалась писателям жизнь, тем острее они ощущали необходимость ее переустройства.

Настоятельная потребность познать жизнь определила основное направление в развитии русской литературы XIX века – направление критического реализма. Стремление к истине определило характер русского реализма - его бесстрашие в раскрытии самых сложных явлений жизни, бескомпромиссность в обличении социального зла, проницательность в выяснении его причин.

Разнообразные стороны действительности попадали в сферу внимания писателей-реалистов (как говорил Чернышевский, все общеинтересное в жизни): от событий исторической жизни народов и государств («Полтава», «Война и мир») до судьбы маленького человека («Шинель», «Бедные люди»); от процессов всемирно-исторического значения («Отечественная война 1812 г.») до самых сокровенных душевных переживаний. И все подвергалось анализу, все составляло предмет напряженных раздумий. Недаром Горький отмечал, что в поле зрения старых писателей лежал весь необъятный мир, тот мир, который они во что бы то ни стало хотели освободить от зла.

Теснейшим образом связанная с действительностью, литература критического реализма улавливала все изменения, происходившие в жизни России, в человеческой психологии. С течением времени менялся облик центрального героя . Печать какого времени лежит на Чацком, Онегине, Печорине; очевидно, что при всех своих различиях Базаров, Рахметов, Раскольников принадлежат приблизительно одной и той же эпохе; исторически точно запечатлел Тургенев в своих романах тип русского передового деятеля на разных этапах общественного развития.

Двигаясь от десятилетия к десятилетию, темы, проходившие через всю русскую литературу XIX века, приобретали новые грани, новые оттенки. Так, в эпоху 20-30-х годов о роли народа в истории, о свободолюбии народа («всегда народ к смятению тайно склонен») говорил Пушкин. На грани 40-50-х годов Тургенев в «Записках охотника» выступил со страстной защитой закрепощенного народа, показал его нравственное превосходство над душевладельцами.

В условиях нарастания народно-освободительного движения 50-60-х годов писатели революционной демократии (Некрасов, Щедрин) стремились показать не только силу народа, но и его слабость. Они ставили перед собой задачу помочь народу преодолеть инертность, пассивность, порожденные веками рабства, поднять народ до осознания им своих коренных интересов. Негодование вызывает у Некрасова рабье сознание человека из народа, горек смех Щедрина над мужиком, свившим для себя веревочку («Как один мужик двух генералов прокормил).

Опираясь на художественные достижения Пушкина, Некрасов и Толстой показали, что решающей силой в судьбах страны является народ. И «Война и мир», и «Кому на Руси жить хорошо» рождены именно этим взглядом на роль народных масс в истории.

Одной из сквозных тем русской литературы XIX века является, как вы знаете, тема маленького человека. Смелым новаторством литературы критического реализма было появление среди героев Пушкина и Гоголя человека ничем не примечательного, как бы выхваченного из самой жизни,– Самсона Вырина («Станционный смотритель»), и Акакия Акакиевича («Шинель»). Сочувствие этому беззащитному человеку, не принадлежащему к привилегированным классам, – одно из ярких выражений гуманизма лучших писателей прошлого, их непримиримого отношения к социальной несправедливости.

Однако во второй половине века маленький человек, лишенный чувства собственного достоинства, безропотно несущий на себе бремя социальных невзгод, человек униженный и оскорбленный (Достоевский) вызывает у передовых писателей не только сострадание, но и осуждение (А.П.Чехов «Смерть чиновника, Толстый и тонкий»). Для писателей утрата человеком чувства собственного достоинства была равносильна нравственной смерти. Не только Чехов, но и Островский и Достоевский были убеждены, что человек не должен мириться с положением затертой ветошки.

Социальные сдвиги, происходившие во второй половине XIX века, рождали потребность охватить художественной мыслью Россию в ее движении от прошлого к настоящему и будущему. Отсюда появление широчайших исторических обобщений, глубоких исторических концепций . Без этого не могли бы быть созданы ни «Былое и думы», ни поэма «Кому на Руси жить хорошо», ни роман «Что делать?», ни «Война и мир». Но авторы этих произведений многим обязаны опыту своих предшественников, таким произведениям, как «Медный всадник» и «Мертвые души», которые полны размышлений о судьбах России.

О чем бы ни говорили русские писатели, они всегда утверждали

· веру в возможность справедливых социальных отношений,

· в осуществимость своих высоких общественных идеалов , которые они стремились сделать достоянием читателей.

· По словам Некрасова, литература не должна ни на шаг отступать от своей цели – возвысить общество до своего идеала - идеала добра, света, истины.

· И такой полный гнева писатель, как Салтыков-Щедрин, сокрушавший своим негодующим смехом, кажется, все, к чему ни прикасался, призывал к утверждению положительного идеала.

Отсюда такая тяга русских писателей к изображению лучших людей своего времени , таких, как Чацкий, Татьяна Ларина, Инсаров, Рахметов. Самое понятие красоты в искусстве, прекрасного в искусстве сливалось у русских писателей с представлением о добре, истине, справедливости, к борьбе за торжество которых они звали своим творчеством.