Оргия в Авиньоне. Что рассказал о Западе театральный фестиваль

Нельзя было лучше подобрать нечто объединяющее последующий парад моральных и психических отклонений, в зеркале которых человек был разобран до самых темных закоулков души. Воспевание смерти физической или духовной, как единственно возможного выхода, в прологе театрального праздника само по себе заставило задуматься о неслучайности выбора сюжета

Часть I Avignon IN

В среду, 6 февраля директор знаменитого Авиньонского фестиваля Оливье Пи получил Орден Почетного легиона за заслуги перед культурой. Награждение состоялось в присутствии «первой леди» французского государства Брижит Макрон и других представителей элиты. Министр культуры Франк Ристер на страницах Twitter поприветствовал нового члена ордена словами: «Дорогой Оливье Пи, спасибо за свет, который Вы несете с каждым поднятием занавеса. Спасибо за неустанные действия при выполнении амбициозной задачи, которую мы разделяем с Вами: стремления открыть двери культуры для всех, как артистов, так и зрителей» .

Принадлежность к ордену Почетного легиона - высший почетный знак отличия Французской республики, который дается за выдающиеся заслуги. Что отражает свет, несомый Оливье Пи, каковы его выдающиеся заслуги перед Францией, а также во что превратилось культурное явление, основанное в прошлом веке на прогрессивных и демократических принципах, под его руководством, позволит понять небольшая ретроспектива театрального форума, проведенного Оливье Пи в прошлом году.

С 6 по 29 июля 2018 г. в 72-й раз прошел крупнейший международный театральный фестиваль в Авиньоне (Франция). Традиционно форум делился на официальный Avignon IN, в рамках программы которого зрители посмотрели 40 постановок, и альтернативный Avignon OFF. В последнем приняли участие 1000 самодеятельных и коммунальных театров, которые показали 1300 спектаклей. Число зрителей театрального форума достигло 50 000 человек. По числу посетителей и престижности Авиньонский фестиваль действительно не имеет аналогов в мире.

Если тематика официального фестиваля сжата определенными идеологическими установками, то Avignon OFF - более демократичен. Здесь нет различий между профессиональными и самодеятельными театрами, кроме того, что последние ставят спектакли и приезжают за свой счет. Для многих областных трупп - это уникальная возможность получить контракты и финансирование, заявить о себе в общенациональном и даже международном масштабе. В поисках талантов на фестиваль съехались 3500 продюсеров, режиссеров и журналистов. Как сообщает главный сайт Авиньона www.festival-avignon.com, фестиваль является «крупнейшим рынком искусств, во время которого город покрывается флаерами и афишами, а труппы зазывают зрителя прямо на улицах» . Тем не менее зритель как-то ориентируется в этом хаосе, знакомясь с программой по отзывам и анонсам или полагаясь на свою интуицию.

Авиньонский фестиваль был основан в 1947 году французским режиссером и актером Жаном Виларом, который оставался его бессменным директором до самой смерти (1971). С 1951 по 1963 гг. Жан Вилар также возглавлял Национальный народный театр (TNP), много сделавший для демократизации театрального искусства во Франции. Он стремился познакомить широкую публику с классическими произведениями в хорошей постановке. О высоком уровне театра отзывался в том числе Луи Арагон. Сделав доступными цены на билеты и введя систему абонементов, он позволил многим, ранее лишенным этой возможности, приблизиться к культуре. Жан Вилар считал, что театр не может стоять вне политики и выступал против войны в Алжире.

Политически ангажированным фестиваль остается и сегодня. Изменилась до неузнаваемости лишь его идеологическая направленность.

24 июля, на закрытии официальной части Оливье Пи дал развернутую пресс-конференцию о целях фестиваля. Он, в частности, сказал, что основной проблематикой, волнующей сегодня французскую интеллигенцию, является судьба различных, а особенно «гендерных меньшинств», и он намерен расширить границы обсуждения этой тематики так, «чтобы она коснулась всех» . Особое внимание он призвал уделять молодежи.

Оливье Пи подробно рассказал о главных, с его точки зрения, проблемах современности, которыми должно заниматься искусство: «В этом году главной темой фестиваля мы выбрали гендерный вопрос. … Мы также боролись за женщин и феминизм в большом количестве спектаклей. … Мы боролись за гендерный вопрос, который затрагивает всех и особенно за идентичность трансгендеров, за их права. Мы боролись за права ЛГБТ (КИ? - эта аббревиатура обозначает термины из постоянно расширяющегося списка нарушений половой идентичности - ред.) Это огромная сообщность, которая затрагивает всех и которая до сих пор нелегальна в ряде стран мира. Мы боролись за беженцев, которых некоторые называют мигрантами, во многих спектаклях говорилось об этой проблеме. Эта борьба пересекалась с борьбой за общности ЛГБТ и женщин. Мы боролись за Европу, в тот момент, когда Европа не верит в себя сама. Естественно мы боролись за культурную Европу, а не диктат финансистов. Мы боролись и боремся за национальное образование. … Мы боролись за мужчину, которого зовут Кирилл Серебренников, находящегося под домашним арестом в ожидании процесса, наверняка, по политическим мотивам.» Также, по словам Оливье Пи, они боролись «за жителей Газы, против ужасных тюремных условий, против патриархата и дикого капитализма…» В общем, это был бы обычный путаный леваческий дискурс, если бы не колоссальные административные возможности в руках этого человека. Особенную тревогу вызвало то, что основной натиск пропаганды было решено направить на молодежь.

Воинственный тон выступления арт-директора звучал несколько непривычно на культурном мероприятии, а повторяющееся слово «борьба» подразумевало наличие некого культурного фронта.

Впрочем, свою войну французский режиссер ведет давно, а позиций никогда не скрывал. Несмотря на иногда спорное отношение к его искусству, Оливье Пи добился славы как постановщик, актер и основатель театра, «сочетающего христианский мистицизм с дионисийским безумием». Проявляя многогранность таланта, он выступал в джаз-клубах и кабаре под псевдонимом «мисс Найф» в качестве травести. Написанные им тексты в основном посвящены «трудности жить в этом мире» , наслаждениям, несчастной любви и другим личным проблемам. Он опубликовал несколько книг, последнюю из которых «Парижанин» некоторые литературные критики признали «инфантильной и нечитаемой» , тогда как глянцевые журналы околокультурной тематики представили как лучший роман сезона. В качестве политического журналиста принимал активное участие в антисербской кампании, защищал нелегальную миграцию и гомосексуальные «браки». С 2013 - постоянный арт-директор фестиваля в Авиньоне.

Согласно расставленным им приоритетам, значительная, если не большая часть спектаклей, была посвящена трагичности судьбы людей с проблемами сексуальной идентичности и другими отклонениями, а также феминисток и мигрантов, то есть всему набору политически-корректных тем.

Честь открытия фестиваля досталась международно известному французскому постановщику и актеру Тома Жолли, избравшему для этого одну из самых мрачных трагедий Сенеки «Фиест». С наступлением ночи на главной сцене Авиньонского фестиваля в папском дворце началось действо.

В трагедиях Сенеки, творившего в жестокие времена Калигулы и Нерона, говорится о невозможности победы морали над греховными страстями и ударами судьбы. Глубокое разочарование философа особенно остро проявляется в этой трагедии, где автор выходом из трагического противоречия видит лишь смерть. Восклицание хора из трагедии Сенеки - «Жаден до жизни тот, кто не хочет умереть, когда гибнет мир» - становится лейтмотивом всего фестиваля.

На вопрос журналиста о выборе сюжета и о том, почему актерам было интересно сыграть злодеев, а сам Тома Жолли выбрал худшего из них, Атрея, постановщик ответил так: «Когда актеры играют чудовищ они ищут в них что-то человеческое… Находя человеческое в монстрах мы задаем себе вопрос и ищем что-то чудовищное в себе.» И действительно, черноту человеческой души Тома Жолли удалось передать в полной мере. Постановка с великолепной сценографией, костюмами и эффектами взорвала театральный зал под открытым небом. Вот как описал спектакль один из критиков: _«Тома Жолли, исполняющий роль главного монстра Атрея и постановщик „Фиеста“ воспроизвел сумеречную, черную трагедию римского философа Сенеки. Это рок-опера с элементами китча, переполненная угнетающей, сумасшедшей избыточности. Дикая одиссея в глубину корней, ужасное зло, которое каждый несет в себе.»__

Весь спектакль можно посмотреть .

«Фиест» стал событием и задал тон начавшемуся фестивалю. Нельзя было лучше подобрать нечто объединяющее последующий парад моральных и психических отклонений, в зеркале которых человек был разобран до самых темных закоулков души. Воспевание смерти физической или духовной, как единственно возможного выхода, в прологе театрального праздника само по себе заставило задуматься о неслучайности выбора сюжета.

Вот краткое описание лишь нескольких спектаклей из программы, которое могло бы охарактеризовать общую атмосферу форума. Судите сами.

«Ода попытке» - хореографическая постановка Яна Мартенса и «Бен и Люк» - чувственный па-де-де танцоров из Буркина-Фасо.

«Медуза» - натуралистическое повествование о канибализме и животной природе человека, «борьба с которым будет вечна» . (О суде над спасшимися на плоту фрегата «Медуза»).

«Далекая страна» - адаптация Кристофом Рауком автобиографического романа Жана-Люка Лагарса, умершего от СПИДа в 38 лет. В постановке участвовали выпускники театральной школы Лилля. Сюжет повествования: осознающий приближение смерти молодой человек гомосексуальной ориентации хочет попрощаться со своими близкими. Он как бы возвращается в родительский дом, где не одобряют его наклонности и «не понимают» его. В этой «далекой стране» происходит встреча не только с живыми, но уже умершими родственниками. Кроме того, там же присутствует весь сонм его бывших любовников, с которыми продолжаются разборки. Кристоф Раук так сказал о выборе произведения: «Я не ожидал встретить в театральной пьесе столько гуманизма. Мы все когда-то переживали или испытывали эмоции и ситуации, описанные Жаном-Люком Лагарсом. Он напоминает мне Чехова» . С легкой руки постановщика Лагарса теперь называют «современным Чеховым».

«И почему я должен говорить как ты?» Для подготовки этого спектакля актриса Анук Гринберг отправилась на поиски «сырых текстов» в приюты, дома сумасшедших, в круги ада обездоленных и забытых людей. Она нашла старые документы, заархивированные медицинским персоналом, письма обитателей домов скорби. Их она и читает мягким, хорошо поставленным голосом. Иногда тексты просто душераздирающие, похожие на мольбу, другие наполнены надеждой, объединяет их лишь одно - что на них никто не ответит.

«Некоторые никогда не видели моря» - сага о драматической судьбе молодых японских женщин, приехавшие в США, чтобы стать женами японских эмигрантов. Речь идет об их бесправной и беспросветной жизни, осложнившейся с началом войны Японии и США.

Еще один спектакль на анти-патриархальную тематику привез постановщик из Египта. В пьесе «Мама» говорится о том, что являясь хранительницами «Патриархального храма», женщины в египетской семье подвергаются ежедневным унижениям. С точки зрения автора они отдают себя в «добровольное рабство», из которого нет выхода.

Внимание привлекла и работа самого Оливье Пи - «Антигона» Софокла, которую он реализовал с заключенными тюрьмы Авиньона. Все роли в спектакле исполняются мужчинами. Как пишут критики, несмотря на непрофессиональную дикцию, заключенные играют искренне, ежедневная борьба за «достоинство» в ужасных французских тюрьмах им близка.

«Транс» - постановка Дидье Руиса. Слово представляется семи транссексуалам, которые на протяжении спектакля рассказывают о переходе из одного пограничного состояния в другое.

«Он всегда может сказать, что это ради любви к пророку» постановщик из Ирана Гуршад Шаиман в театральной оратории рассказывает о драме молодых людей, бежавших из Магриба и Ближнего Востока из-за своей сексуальной ориентации.

«Сухой сезон» - жесткий матриархальный ритуал, в котором руководитель труппы Nova nova Фиа Менар, мужчина с нарушением сексуальной идентичности, после терапии принявший облик женщины, объявляет войну норме и патриархату. Спектакль начинается сценой, в которой семь обнаженных женщин, раздвинув ноги, лежат под прессом низкого потолка, который вертикально перемещается независимо от их воли. По замыслу постановщика, это должно символизировать порабощение, единственный способ освободиться из которого - бунт против общества.

По словам французского критика: «В визуально ошеломляющей сценографии „Сухого сезона“ проводится ритуал разрушения патриархального дома. Будучи преисполнен решимости прекратить мужское угнетение, Фиа Менард демонстрирует мстительную силу, не избегая, однако стереотипов. „Я хлопаю по твоей киске“, - первые слова спектакля, произнесенные Фией Менар, звучат как объявление войны. В ответ на эти непристойные слова, которые многие женщины, вероятно, слышали в подворотне, и являющиеся символом господства мужчин, превративших общественное пространство во враждебную территорию, руководитель труппы Nova nova решил выйти из игры (поменять пол). Тяжелая артиллерия, способная стрелять красными шарами в патриархат… Глаз за глаз, зуб за зуб» .

И здесь невольно отмечаешь, что несмотря на подчеркнуто виктимизированные образы большинства театральных постановок, из-за их спины уже раздается чей-то рык, позволяющий себе угрожать обществу на языке подворотни. Кто-то объявляет войну культуре модерна и образу в ней человека, призывает к победе архаических инстинктов над человеческой сущностью, упивается грехом и пороком. Этот субъект, похожий на персонажей с картин Иеронима Босха, творит оргию «возвращения». Воюя с патриархатом, он занимается разрушением того тонкого культурного слоя, на создание которого человечество потратило десятки тысячелетий. Отметим, сей масштабный проект идет при полной поддержке элит, растерянности гуманистической интеллигенции и непротивлении народа.

Исчерпывается ли повестка крупнейшего театрального форума «гендером» и чем живет театральная глубинка - об этом во второй части статьи Avignon OFF.

Старейший театральный фестиваль Европы не перестает удивлять публику свежими идеями и новыми талантами.

Авиньонский фестиваль, основанный выдающимся театральным режиссером Жаном Виларом, уже полвека остается главным событием летнего культурного календаря Франции. На его подмостках зрители знакомятся с премьерами крупнейших студий Европы и узнают о последних тенденциях театрального искусства.

Центром Festival d"Avignon традиционно служит открытая площадка Курдонёр во внутреннем дворе легендарного Папского дворца, вмещающая до 2000 зрителей. Основная программа театрального фестиваля также демонстрируется на нескольких дополнительных сценах в окрестностях Старого города. Ежегодно здесь проходят выступления около 20 художественных трупп из разных стран мира. Помимо драмы, здесь представлены и другие формы театрального искусства – современный танец, мюзикл, пантомима, кукольные шоу. Цена билета на представление Авиньонского фестиваля - от 10 евро.

Помимо основной программы гости Авиньонского фестиваля знакомятся со спектаклями театральной ярмарки Festival du Off, похожей на знаменитый . Здесь ежегодно показываются работы небольших и экспериментальных коллективов, демонстрирующих свои творения на площадях, в парках, ночных клубах, церквях, магазинах и культурных заведениях по всему городу.

До Авиньона удобнее всего добираться на скоростном поезде от Парижа (3 часа в пути).

Авиньон очень хорош, почти так же хорош, как и , которым я не устаю восхищаться. Город Авиньон является административным центром департамента Воклюз, находящегося в Провансе, это юг Франции. Мы посвятили этому городу всего лишь пол дня, в течении , — это очень мало для такого живописного города с очень богатой историей, множеством значимых музеев.

Самой большой достопримечательностью Авиньона является, безусловно — объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, как и весь исторический центр, дворцу я посвятила отдельную статью. Но и сам старый город очень, очень живописен и интересен.

В Авиньоне сохранились старинные трехметровые стены XIII-XIV веков почти целиком, только местами в них были сделаны проломы для удобства. Стены были построены в период Авиньонского пленения Пап, для защиты курии в тот непростой период.

Стены Авиньона

Я бы с удовольствием прошлась просто вдоль стен пешком при других обстоятельствах, настолько они хороши, а также хороши многочисленные ворота. клумбы и даже инсталляции в современном стиле перед стенами. Жаль что я все это не фотографировала.

С 1947 года в Авиньоне проходят театральные фестивали, мы как раз застали фестиваль. Это наверное одно из прекраснейших дополнений к великолепной архитектуре и богатой истории. Театральный фестиваль привносит непередаваемое ощущение праздника и веселья.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

Искусство укрощать: завершился «Авиньонский фестиваль - 2017»

На юге Франции завершился один из самых крупных и значительных театральных фестивалей планеты - Festival d"Avignon. Согласно подведенным итогам организаторов за 20 дней на фестивале было показано 300 представлений на 39 площадках, всего формум посетило 152 тысячи зрителей со всего мира. Корреспондент «Фонтанки» оказался в их числе.

Festival d"Avignon - не просто крупнейший, но и старейший международный европейский театральный фестиваль с богатой историей. Его организовал в 1947 году знаменитый французский режиссер Жан Вилар, сторонник популярного театра, театра для народа - в качестве арт-терапии послевоенной депрессии, распространившейся в то время по Европе. По этой же причине он обосновался именно на юге Франции. В первые годы на фестиваль собирались исключительно французские и при этом более-менее традиционные театры. За что Вилар сначала был обвинен революционно настроенной критикой в «национализме» и даже «сталинизме», а потом, когда он стал активно приглашать театры из других европейских стран - в «космополитизме». Театральные революционеры меж тем решили организовать в Авиньоне свою офф-программу - в противовес «рутине» - и сделали это в 1967 году во дворе монастыря кармелитов XIV века, притом, что основной площадкой виларовского фестиваля был Cour d"Honneur Папского дворца (Авиньон считается официальной резиденцией римских пап с 1308 года). Так сложилась двойная программа фестиваля - программа In и программа off.

После смерти Вилара фестиваль не заглох, а продолжал развиваться. Наиболее значительный расцвет пережил, когда в течение 10 лет - до 2013 года включительно - программными директорами официальной программы были Венсан Бодрийе и Ортанс Аршамбо, собиравшие самые сливки современного мирового театра, причем, именно революционного свойства, то есть, спектакли режиссеров, активно занимавшихся поисками радикально новых форм и нового языка. При Бодрие и Аршабмо завсегдатаями Festival d"Avignon стали Ромео Кастеллуччи, Кэти Митчелл, Ян Фабр, Кшиштоф Варликовский, группа Rimini Protokoll и многие другие хэдлайнеры мирового театрального процесса, а спонтанную off-программу ежегодно составляли как раз «театры для народа», по собственной инициативе приезжающие в Авиньон, скупающие рекламные места, арендующие на собственные средства площадки для представлений и сами зазывающие людей на свои спектакли. Такой же расклад остался и по сей день.

Так что если кто-то из ваших театральных друзей скажет вам, что принимал участие в Авиньонском фестивале, не торопитесь восхищаться и поздравлять - сначала спросите, в какой именно программе он участвовал: In или Off.

С другой стороны, именно эти афиши, сплошь покрывающие стены средневековых строений, одевающие тротуарные тумбы, играющие роль скатертей на столиках в кафе, а также группы людей в самых разных костюмах, устраивающие минипредставления перед ресторанчиками, сующие вам в руки флаеры на узких улочках, отвлекающие вас от утреннего кофе в кафе бесконечными рассказами о представлениях, и создают ту особую атмосферу Авиньонского фестиваля, которую больше не встретишь нигде в мире. Город живет фестивальной жизнью круглосуточно (см. фоторепортаж), толпы на улицах не иссякают до пяти утра, общественный транспорт не перестает ходить до этого же примерно времени, и совершенно не понятно, как умудряются стандартные рейсовые автобусы лавировать на узких улицах да еще и между рядами припаркованных с каждой стороны машин. Каждую ночь, вернувшись с последнего спектакля - он обычно начинался в 10-11 вечера и заканчивался глубоко за полночь, по той простой причине, что театральное освещение «работает» только в полной темноте, а большинство площадок в Авиньоне открытые, это дворы средневековых монастырей, церквей, лицеев - я наблюдала из окна за маневрами автобуса, и это было зрелище не менее захватывающее, чем хороший голливудского экшен.

Укротители слов, или Дороги изгнанников

Что касается основной программы, то с приходом на пост арт-директора Festival d"Avignon экс-главы парижского театра «Одеон», режиссера и драматурга Оливье Пи она стала более спокойной в плане экспериментов. И, очевидно, что не на последнем месте для месье Пи при составлении афиши «Авиньона-2017» оказалась проблема политкорректности, иными словами, проблема иммигрантов.

Впрямую этой теме посвящен только один спектакль - «Сайгон» молодой фарнцузской постановщицы вьетнамского происхождения Каролины Гвиелы Нгуен. Это постановка ее собственной компании Les Hommes Approximatifs («Приближенные люди»), которая существует вот уже семь лет. Каролина и ее единомышленники занимаются тем, что собирают глубоко личные, интимные истории людей, связанные с геополитическими катаклизмами. «Сайгон» посвящен семейной истории самой Каролины, родившейся в Париже от смешанного брака эмигрантки из Вьетнама, которая бежала из Сайгона вслед за уходящими из него французами в 1954 году, и коренного француза. Идея создания такого спектакля родилась, когда режиссер вместе с матерью отправилась на историческую родину и попросила ее поторговаться на рынке. Мать заговорила на родном ей языке, который продавцы встретили добродушным смехом, объяснив Каролине, что язык, на котором изъясняется ее мама, давно ушел в прошлое. «Меня потрясло, - сказала Каролина Нгуен газете Liberation, - что моя мать мыслит и изъясняется даже не другим языком, а другим временем». Другая формулировка, поразившая режиссер, была услышана ею от одной из интервьюируемых беженок в Париже: «Мой сын - это мой первый в жизни близкий иностранец». «Мы действительно иностранцы для наших матерей - в этом есть глубокая драма», - подчеркнула Каролина. А спектакль «Сайгон», по ее словам, родился, потому что ей вдруг остро захотелось увидеть на сцене вьетнамцев, услышать их язык.

Декорация спектакля представляет собой павильон, в котором уместился ресторан вьетнамской кухни под названием «Сайгон», воссозданный подробнейшим образом, до деталей: примостившаяся слева кухня и просторный зал для посетителей. Сюжет напоминает мексиканский сериал - люди ссорятся, мирятся, женятся, дети не понимают родителей и наоборот - но режиссер ни в одном эпизоде не теряет ключевой для нее темы: сын не просто не понимает мать, он не понимает мать, которая вдруг обращается к нему по-вьетнамски, а другая юная вьетнамка впадает в истерику, случайно увидев, что ее кавалер поет с ресторанной эстрадки по-французски и для французов. Дело тут в том, что молодой человек, забывший родной язык - персонаж 90-х, а патриотичная героиня - 50-х. Действие скачет между серединой и концом прошлого века. И, несмотря на то, что среди вьетнамских артистов есть любители (режиссер, по ее словам, не смогла найти столько этнических театральных профессионалов, сколько ей было нужно), играют актеры мастерски. Донося до зрителей боль, отчаяние, бессилие простых людей перед мировыми политическими сотрясениями. Одна из лучших ролей в спектакле - образ пожилой кухарки по имени Мария, которая весь спектакль ждет, что ее сын, с которым их при побеге развела судьба, отыщется, но ближе к финалу узнает от одной из посетительниц ресторана, француженки, жены большого чиновника, что сын погиб - сыграна как раз актрисой из любителей, которая и в реальности работает кухаркой. Каролина Гвиела Нгуен рассказывает курьезную историю: все время, пока идет спектакль, ей не удается убедить исполнительницу, чтобы она после сцены, когда ревнивый муж хозяйки ресторана врывается на кухню и переворачивает ее вверх дном, не бросалась эту кухню убирать, что это сделают монтировщики. «Нет, он разрушил мою кухню», - сокрушается исполнительница, и немедленно принимается собственными силами ликвидировать беспорядок.

К иммигрантам толерантные французы не применяют этого термина, и беженцами их тоже не называют. Чтобы подчеркнуть страдательную природу ситуаций этих людей (в том смысле, в какой бывают «страдательные причастия», причастия, описывающие действие, произведенное над предметом другим лицом) употребляют сочетание en exil - в изгнании, изгнанные. Именно это выражение встречается во французском переводе (NB: других переводов, кроме французского, на Авиньонском фестивале не существует, так сложилось исторически, только в этом году впервые на считанных спектаклях были опробованы очки, позволяющие читать текст перевода по-английски, но их надо было заказывать сильно заранее и используются они пока что в тестовом режиме) во время спектакля Кэти Митчелл «Служанки» по известной (в том числе и в России в постановке Романа Виктюка) пьесе Жана Жене о двух служанках, задумавших отравить свою госпожу, но не преуспевших в этой затее, в результате чего одна по собственному выбору отправилась на тот свет, а другая в тюрьму.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

Английский режиссер Кэти Митчелл вот уже два десятилетия и практически без сбоев демонстрирует отличную творческую форму, работая, в основном, в Германии. Она прославилась, в частности, оригинальным использованием видео, которое в ее спектаклях представляет собой не он-лайн трансляцию происходящего на сцене, не укрупнение планов и не возможность для зрителя заглянуть в те закутки пространства, которые недосягаемы для зрительского взгляда из зала. Митчелл начала снимать видео как параллельную реальность, тесно связанную с реальностью спектаклей, как монтаж ассоциаций - то героев, то самого режиссера - иллюстрирующих скрытые планы событий, личностные и ситуативные. Впрочем, этим опытам Кэти сама положила конец, официально продекларировав их завершение. В «Служанках», поставленных Митчелл в Голландии, в театральной компании Toneelgroep Amsterdam видео нет вовсе, но есть неожиданные сюжетные повороты. Служанки оказываются польскими эмигрантками, а Мадам - трансвеститом с отвратительным нравом. Отсутствие видео вовсе не отменило изумительный дар Кэти Митчелл выводить на внешний план глубокие внутренние драмы персонажей: впечатляет не только ювелирно до ощущения абсолютной естественности происходящего поставленный ритуал превращения мужчины в женщину - с затягиванием корсета, установлением искусственной груди и «исчезновением» самой выдающейся части мужского тела - но и неизбежные и тоже вполне естественные терзания двух служанок, приехавших из одной из самых религиозных стран мира и погрузившихся в форменный вертеп. Подчеркну: тут нет ни пафоса, ни ханжества, ни фанаберии - есть очень понятное генетическое неприятие чужого эксцентричного образа жизни, который Клер и Соланж обречены обслуживать. Экзистенциальное изгнанничество усиливается тем, что режиссер наделяет Клер чахоткой, так что ее решение выпить отравленный липовый чай, приготовленный для Мадам, и монолог, произнесенный Соланж над отходящей в иной мир подругой, облаченной в белое платье госпожи и возлегающей на перинах хозяйки, однозначно воспринимается как обряд внутреннего освобождения. В том числе, и благодаря отличным работам актеров, выучивших для пущей достоверности образов польский язык.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

К слову, о языке. Стоит отметить, что от избыточной визуальности европейский театр весьма ощутимо и уверенно движется в сторону вербальности. Спектаклей «no speech» и «few speech» в афише почти нет - если это не создания пластического толка, как работы сицилийского режиссера Эммы Данте и греческого постановщика Димитриса Папаиоанну, о которых ниже. В основной своей массе театральные сочинители перестали чураться слов - текста со сцены звучит так много, что бегущая строка перевода за ними не поспевает. Но надо признать, что не только гости фестиваля, не знающие языка, но и коренные французы признаются в том, что читают в среднем только треть перевода, предпочитая смотреть на «говорящие позы, жесты, мизансцены». Конечно, неплохо понимать, что в спектакле «Кабала святош. Жизнь господина де Мольера» по булгаковским текстам живого классика немецкого театра Франка Касторфа, поставленного им под завязку своего правления в берлинском Фольксбюне, Людовик XIV, всячески провоцируя и унижая архиепископа, еще и напирает на него мольеровским текстом из «Полоумного Журдена» - того самого, где герою-идиоту помогают совершить «великое открытие», что он говорит прозой. Но и без того видеоряд не оставляет сомнений в трактовках. А игра техничных и ироничных актеров, воспитанных Касторфом, позволяет на одном дыхании смотреть шестичасовое действо про гениального художника - вечного мученика и изгнанника, которому в награду и от власти, и от лицемеров на всех уровнях, и от женщин, и от поклонников достается только «мильон терзаний». «Кабала святош» была сыграна в павильоне Parc des Expositions в двадцати минутах езды от центра Авиньона: на гигантской сцене, усыпанной опилками (какой власти не приходило в голову, что художника надо укрощать, как цирковых зверющек), на расстоянии друг от друга установлены три павильона в стиле барокко, но действие начинается с того, что главному герою звонит Сталин, а тот посылает его куда подальше. Мольер, Булгаков, сам Касторф, с которым власти Берлина и не подумали продлить контракт, мотивируя свои действия пенсионным возрастом режиссера и варварски уничтожив лучший театр Германии - все они оказываются в спектакле близнецами-братьями, а далекие друг от друга века складываются, как страницы детской книжки-гармошки, и оказываются одним единым временем художника, неуютным для него, не принимающим его пророчеств, упорно и неизменно изгоняющим его из театра, из государства, а то и вовсе из жизни. Когда Касторф вышел на поклоны, публика - после шести, повторю, часов действия - разразилась получасовой овацией, а когда Касторф долго шел за кулисы по безразмерному пространству сцены, не поворачиваясь, многие достали из сумочек платочки и утирали слезы. Случилось полное совпадение театра и реальности, какое бывает только у больших Мастеров.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

Чуть меньше по времени - без малого пять часов - шел спектакль Ibsen Huis австралийца Саймона Стоуна, режиссера начинающего, но уже замеченного публикой и критикой. «Дом Ибсена», как и «Служанки» Кэти Митчелл - продукция Toneelgroep Amsterdam. Стоун проделал огромную кропотливую работу, собрав текст собственного произведения из многочисленных сюжетов норвежского драматурга Ибсена, которые сходу читаются знатоками театра, а остальными вполне могут быть опущены: сюжет вполне самоценен. Спектакль об истории одной семьи длиной в полвека (это третий спектакль, где время блохой скачет через десятилетия вперед и назад, что только усиливает драматическое напряжение) упакован в двухэтажный домик, который вертится перед зрителями вокруг своей оси, открывая взору публики - точно, как видеокамера Касторфа в предыдушем спектакле - все внутренние помещения и все семейные тайны, на которых и закручен сюжет. Преступления, узнавания, суицид, инцест, любовный треугольник, etc - хватило бы на пять сериалов, но спектакль Стоуна не похож на сериал. Подробная актерская игра позволяет исследовать судьбы, выстраивать причинно-следственные связи от поколения к поколения и говорить о жанре саги.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

Крупных жанров театр тоже перестал бояться, так же, как перестал бояться обилия текста - наоборот, он делает на них ставку. Даже детская история под названием «Горести и радости в жизни жирафов» по пьесе португальского режиссера и драматурга Тьяго Родригеса поставлена как игра в материализацию слов, в которой поднимаются вполне глобальные вопросы. Именно с помощью слов в этом спектакле вещи и герои вообще становятся очень конкретными вещами и героями. Минилекцию про «не чайку вообще, а очень конкретную вещь, которая очень важна для меня и поэтому она стала моей работой» со сцены читает персонаж по имени Чехов, и актеры на протяжении всего спектакля воплощают его уроки - говорят об очень важном для них, от политики до педофилии, начиная со слов: «Это я. Я - жираф» - и больше уже ничего не нужно, ни декораций, ни костюмов: герои и сцена одеваются непосредственно в слова, пробуждая зрительское воображение. Ну разве что ради театральной шутки один из артистов вдруг напялит нелепый медвежий комбинезон из детского утренника.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

Имя драматурга детского спектакля упомянуто не случайно. Именно Тьяго Родригес, относительно недавно возглавивший Национальный театр в Лиссабоне, поставил самый концептуальный спектакль Festival d"Avignon - 2017: Sopro (фр. Sufflе, существительное, однокоренное со словом «суфлер», рус. Дыхание). Это симбиоз документального и сочинительского театра - любопытная, хотя, пожалуй, и немного затянутая рефлексия по поводу театра вообще. Герой спектакля Кристина Видал, корпулентная дама в черных брюках, рубахе и с белым листком в руках не покидает сцену от начала и до конца действия. Мало того, она - реальный суфлер Национального театра - продолжает выполнять свою прямую работу - подавать реплики персонажам. Но по ходу действия из чисто функциональной единицы становится демиургом, меняя тексты классиков в соответствии с жизненными ситуациями артистов ее театра, чьи судьбы видятся суфлеру метапьесой.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

В ключевые моменты действия, по задумке режиссера, над сценой должен греметь гром и сверкать молнии, и именно в это время в открытом пространстве - дворе упоминавшегося уже монастыря кармалитов - подул сильнейший мистраль, привычный для ряда южных французских городов. Ветер взвивал легкие белые занавески декораций до самых колосников, открывая закулисье, и словно действуя заодно с суфлером, как герой какой-то уж совсем вселенской пьесы, участниками которой неожиданно стали и сами зрители.

Более очевидную магию слов, театральную магию вообще трудно себе вообразить.

Люди в голом, или Vivat деконструкция!

Однако случились на фестивале и два значительных спектакля вовсе без слов, но весьма красноречиво изъясняющихся на языке пластики, весьма оригинальной. Это «Чудовища сцены» опытного режиссера из Сицилии Эммы Данте и «Великий укротитель» художника из Греции Димитриса Папаиоанну. В том и в другом произведении на сцене присутствуют обнаженные люди, оба постановщика используют эти тела как исходный материал для новых структур - исповедуя принцип «изобретательной деконструкции», провозглашенный ключевым философом-современником Жаком Дерридой, но делают это абсолютно по-разному. При этом, каждый по-своему (и опять-таки, следуя логике Дерриды) борются с главным пороком сегодняшнего сознания - догматизм.

Эмма Данте сходу лишает команду своих актеров всякой защиты: едва выйдя на сцену в ярких одеждах, они немедленно эти одежды сбрасывают и остаются, в чем мать родила - но поскольку герои находятся на сцене, а не, скажем, в бане, нагота, как ни парадоксально это прозвучит, немедленно становится их «одеждой», провоцируя поток соответствующих ассоциаций. Голые люди на голой сцене - а в спектакле нет также и декораций, и музыки - своей беззащитностью напоминают животных, детей или дурачков, и у них тут же включается стадный рефлекс, что большую часть сценического времени выглядит по-карнавальному легко и смешно. Но главная идея работы Эммы Данте - вовсе не веселая: все реакции этих людей на сцене - реакции стада, вплоть до финальной сцены, когда персонажи стоят, прижимаясь друг к другу, не ведая, откуда ждать опасности - реакции людей, доведенных до животного состояния, которые в нашей современной реальности встречаются, увы, не столь и редко.

Фото: (c) Christophe Raynaud De Lage

«Великий укротитель» Димитриса Папаиоанну - пожалуй, самое аполитичное зрелище на этом фестивале. И едва ли не самое остроумное. Тут принципы деконструкции и антидогматизма доходят до абсурдного в самом положительном смысле предела. Чего-чего, а изобретательности Папаиоанну точно не занимать. Сцена, покрытая прямоугольными ковриками, наезжающими друг на друга, точно драконьи чешуйки, обнаруживает в процессе действия множество скрытых отверстий-люков. Оттуда появляются не тела даже, а части тел. Режиссер использует их, как конструктор, прикрывая «не нужные» для какой либо фигуры части тел актеров черными одеждами. Так, из двух ног разных мужчин и одного женского тела получается великолепный кентавр, а ноги и руки появившегося из недр земли человека могут «валяться» на расстоянии нескольких метров друг от друга и долго и медленно сползаться.

При этом сам режиссер несется галопом по эпохам. Ему требуются считанные минуты, чтобы совершенного телом античного юношу отправить в анатомический театр эпохи Возрождения, где его благополучно освежуют, устроив трапезу из его внутренностей. Таких шуток по спектаклю разбросано бессчетное множество, и надо сказать, что это, пожалуй, единственное на данный момент правильное и благородное занятие на театре: быть укротителем любых догм и традиций - безжалостно вспарывать им кишки, расчленять на тысячу кусков из этого «лего» строить новую театральную реальность.

Жанна Зарецкая, Авиньон - Петербург, «Фонтанка.ру»

1. НАЧАЛО

В 1947 году известный французский актер и режиссер Жан Вилар впервые организовал в Авиньоне «Неделю драматического искусства» и, вдохновившись ее успехом, задумался о ежегодном фестивале. Он мечтал о создании нового театра, более демократичного, свободного, доступного всем слоям населения (даже сейчас организаторы Авиньонского смотра, памятуя о его заветах, не поднимают цены на билеты выше 40 евро) и появлении другого зрителя - умного, современного, обладающего прогрессивными взглядами и устойчивой психикой, способной «переварить» любые эксперименты. Вилар был в чем-то близок постмодернистам, несущим элитарное искусство в массы. Он мечтал «обновить театр… открыть искусству свежий воздух, чтобы оно не задохнулось в салонах и подвалах; воссоединить архитектуру с драмой». Именно с того времени фестиваль проводится под открытым небом, а спектакли играются в естественных декорациях (и нередко потом оказываются непредставимыми без них и больше нигде не показываются).

Вилар пригласил на фестиваль и в свою труппу Национального народного театра молодых Жерара Филиппа и Марию Казарес, блиставшую в «Орфее» Жана Кокто, решительно снизил цены на билеты, тщательно выстроил репертуар, в котором, помимо французской классики, оказались спектакли по Клейсту, Бюхнеру и Брехту, и привлек к участию в постановках лучших художников и композиторов. В тот момент Франция переживала духовный и интеллектуальный подъем, и Авиньонский театральный фестиваль стал его отражением. Жан Вилар пробыл на посту руководителя аж до 1971 года.

2. ЛАБОРАТОРИЯ ПРЕМЬЕР

Сейчас Авиньонский фестиваль - масштабный театральный форум, который профессионалы в сфере искусства рассматривают в качестве открытой творческой лаборатории. Сюда стремятся актуальные режиссеры из разных стран, здесь рождаются новые тренды и формируется театральный процесс. Обнаруженные находки впоследствии тиражируются по всему миру. Нередко то, что дома кажется ультрасовременным, на Авиньонском фестивале уже не вписывается в формат. Официальная программа фестиваля включает около 40 представлений, неофициальная - более 300, а еще есть выставки, лекции, публичные дискуссии и круглые столы на тему театра и культурной политики, встречи с актерами, читки пьес и сценариев. Здесь нет единой генеральной линии, которой все обязаны придерживаться, среди участников попадаются люди противоположных взглядов и убеждений: политизированные и не очень, циники и мечтатели, сатирики и философы, мизантропы и альтруисты - 3500 профессионалов в сфере исполнительского искусства ежегодно.

Во времена правления Вилара фестиваль был национальным, но после 1971 года наметился курс на интернализацию, и в средневековый Авиньон потянулись деятели искусств со всего мира. В результате чего проведение фестиваля приносит городу прибыль до 25 млн евро в год.

3. КАРНАВАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА

Помимо высокохудожественной, прошедшей строгий отбор и утвержденной экспертами официальной программы, в Авиньоне есть еще и так называемая программа OFF: десятки театральных компаний устраивают гастроли за свой счет, надеясь на выручку от продажи билетов, приобретение статуса «участника Авиньонского фестиваля» и признание публики. Тут уже качества никто не гарантирует, и зрители выбирают спектакли на свой страх и риск - поддавшись уговорам зазывал или собственному любопытству. Но именно благодаря присутствию огромного количества разношерстых, никому не известных, наглых и назойливых, безбашенных и талантливых артистов неофициальной программы Авиньон на три недели фестиваля преображается, словно Венеция во время карнавала, и становится таким притягательным для туристов. Стены домов невозможно рассмотреть из-за наклеенных друг на друга афиш, по улицам бродят ряженые, кукольники и мимы, по бульварам колесят «музыкальные тележки» - такой атмосферы больше нет нигде, и изумленная публика тоже становится частью этого театрального маскарада.

Авиньонский фестиваль всегда подчеркивал свою демократичность и независимость - у него нет ни спонсоров, ни рейтингов, ни премий. И даже сам арт-директор Оливье Пи разъезжает по городу в белой рубашке на велосипеде - обаятелен, прост и доступен для каждого.

4. ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ

«Воссоединение архитектуры с драмой» Жан Вилар понимал буквально, и спектакли предложил играть в огромном дворе Папского дворца, который и сейчас остается главной сценой Авиньонского фестиваля. Римская католическая церковь обосновалась на юге Франции в начале XIV века, и здесь правили семь законных понтификов - так называемое Авиньонское пленение пап с 1309-го по 1378 год. Все это время Папский дворец достраивали, и теперь это самое большое готическое сооружение Европы. Многие спектакли, которые были показаны в этих стенах, без них и непредставимы.

Всего у Авиньонского фестиваля около 20 различных площадок: это и двор Монастыря кармелитов; и карьер Бульбон - заброшенная каменоломня в горах, в 15 километрах от города, где Питер Брук впервые показал свою восьмичасовую «Махабхарату», завершившуюся настоящим восходом солнца; и Монастырь Святого Людовика, где находится штаб-квартира фестиваля, и Дом Жана Вилара, и Церковь целестинцев, ставшая естественной декорацией для картины «Рай» из «Божественной комедии» Ромео Кастеллуччи. Фото затопленного храма, посреди которого стоит обгоревший рояль, облетело все театральные издания мира. А лет 15 назад Генриетта Яновская показывала здесь «Грозу», и стремление ввысь, к Богу религиозной Катерины, сожалеющей о том, что люди не летают так, как птицы, становилось понятным, а спектакль приобретал иное измерение и масштаб.

5. МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ

История фестиваля отнюдь не безоблачна - несколько раз за всю историю он был под угрозой срыва. В мятежном 1968 году в Авиньон съехалась бунтующая молодежь со всей Франции. Студенты выгнали из театра великого мима Жана-Луи Барро, чуть не довели Жана Вилара до инфаркта голословными обвинениями и сорвали спектакль Мориса Бежара, высыпав на сцену прямо во время представления. При этом в программе фестиваля были и бунтари Годар с Трюффо, и спектакли культового американского Living Theatre.

Второй большой скандал случился в 2003-м, когда работники французских театров взбунтовались против проведенной правительством реформы заработной платы. Директор фестиваля Бернар Фэвр д"Арсье поддержал бастующих и лично попытался урегулировать конфликт с Министерством культуры. Государство на уступки не пошло, смотр отменили, а директор лишился поста. Во время пресс-конференции у Бернара Фэвр д"Арсье дрожал голос, и его слушатели плакали. А Авиньон опять понес убытки в 2014-м, когда новый законопроект подтвердил условия трудовых соглашений 2003 года. По Франции прокатилась волна протестов: в Ля Рошели, Арле, Марселе, Экс-ан-Провансе, Монпелье. Однако Оливье Пи, который как раз тогда принял бразды правления смотром, хотя и пожертвовал шестью спектаклями первой недели, отменять его целиком отказался.

6. ТАНЦУЮЩИЕ С СИНДРОМОМ ДАУНА И ЧЕМПИОНАТ ПО МАСТУРБАЦИИ

Публика Авиньонского фестиваля вынослива, образованна и не слишком агрессивна: никто доносов в министерство культуры не строчит и свиных голов к воротам театра не подкладывает. Крики «бу» и демонстративные уходы - довольно цивилизованное выражение недовольства. А провоцируют зрителей часто: то Томас Остермайер заставляет своего одутловатого Гамлета с пивным животом источать ругательства и есть землю; то Оливье Пи выпустит на сцену вонючий мотоцикл, Корделию в балетной пачке, с заклеенным черным пластырем ртом, голого Лира и Глостера, которому выковыряли глаза столовой ложкой; то Анхелика Лидделл покажет женщин, режущих коленки лезвием; то Жером Бель поставит балет на людей с синдромом Дауна, вызывая публику на неудобный разговор, то Ален Платель устроит трансвеститское кабаре с пожилыми мужчинами в дамских нарядах, исследуя особенности сексуальной идентичности, то Ян Фабр в «Оргии толерантности» проверит зрителей на прочность с помощью физиологически достоверного и удручающе долгого чемпионата по мастурбации. Режиссеры Авиньонского фестиваля не стесняются поднимать тяжелые темы, изучать под лупой фобии и перверсии и выворачивать наизнанку европейские ценности.

7. ГЛАВНЫЕ ИМЕНА

По хедлайнерам Авиньонского фестиваля можно изучать историю европейского и мирового театра. В 1960-х здесь шли спектакли Жана Вилара, в которых блистали Жерар Филипп и Мария Казарес, и прогрессивные опусы молодых режиссеров, созданные под влиянием французской новой волны. В 1967-м Морис Бежар, перевернувший наше представление о классическом балете, показал в Авиньоне «Мессу для нынешних дней». В середине 1970-х на первый план вышел американец Роберт Уилсон с его умением виртуозно тасовать разные стили и жанры и ошеломляющей визуальной образностью («Эйнштейн на берегу моря»). В 1980-м Джон Ноймайер всколыхнул общественность «богохульным» балетом «Страсти по Матфею» на музыку Баха, в котором вышел на сцену сам - и спасло его только безупречное филологическое образование, полученное в том числе и от священников ордена иезуитов. Пина Бауш привезла в Авиньон свои непонятные, абсурдные, революционные «Гвоздики», ставшие потрясением для публики. В 1988-м Люк Бонди ставил здесь любимого Шекспира, в «нулевых» Питер Брук открывал возможности карьера Бульбон, а Томас Остермайер превращал площадку величественного Папского дворца в заваленные мусором задворки мегаполиса («Войцек»), в 2010-м Кристоф Марталер вызывал религиозный экстаз с помощью обыкновенной сварки в «Папперлапапп» - саге об авиньонском «пленении пап», основанной на реальных событиях.

8. РУССКАЯ ТЕМА

Спектакли по русской классике - от Достоевского до Булгакова - появляются в афише Авиньонского фестиваля постоянно, а вот российских режиссеров на юге Франции не жалуют. «Русские сезоны» случились в Авиньоне лишь однажды: в 1997 году туда пригласили Петра Фоменко, Анатолия Васильева, Сергея Женовача, Евгения Каменьковича, Валерия Фокина, Каму Гинкаса, Ивана Поповски и Резо Габриадзе, чтобы составить свое представление о современном российском театре. «Прижился» на фестивале в качестве постоянного гостя только Анатолий Васильев. В 2006-м, когда из-за разногласий с мэром Москвы Юрием Лужковым его попросили освободить пост художественного директора «Школа драматического искусства», Васильев привез в Авиньон «Песнь 23-ю. Погребение Патрокла. Игры» и «Моцарта и Сальери», и больше уже в Россию не вернулся. Тем интереснее сейчас тот факт, что после почти десятилетнего отсутствия русских в Авиньоне туда уже второй год подряд едет Кирилл Серебренников. В 2015-м на смотре с большим успехом были показаны его «Идиоты» по сценарию одноименного фильма Ларса фон Триера, действие которого перенесено в современную Москву. А на нынешний, юбилейный, 70-й фестиваль создатель «Гоголь-центра» везет гоголевские «Мертвые души», где Чичикова играют американец Один Байрон и еврей Семен Штейнберг. Если один раз еще можно рассматривать как случайность, то два - уже тенденция, и это означает, что Серебренников «в обойме», и признан в качестве одного из лидеров европейского театрального авангарда.

9. МОДА НА РЕСПЕКТАБЕЛЬНОСТЬ

Был в истории Авиньонского фестиваля и творческий кризис, не связанный с событиями «Красного Мая» или войнами за возможность жить на пособие 11 месяцев в году. После отставки Бернара Фэвр д"Арсье директорами стали Ортанс Аршамбо и Венсан Бодрийе, взявшие курс на невербальный и жестко социальный театр. В афише стало больше современного танца (Йозеф Надж, Ян Фабр), который и танцем-то не назовешь: провокации, пластические этюды на тему насилия, агрессии, апокалиптического состояния мира. Критики заговорили о том, что эксперименты с движением как таковым и электронная визуальность вытесняют театр слова и больших идей. Публика жаждала глубины и метафизики, а ей предлагали мрачные перформансы с катающимися по полу обнаженными телами. Директора, чутко отреагировав на недовольство, начали каждый год приглашать для формирования программы фестиваля новых худруков. Сначала это был немецкий театральный ньюсмейкер №1 Томас Остермайер, потом - актриса «большого стиля», прима Comédie-Française Валери Древиль и режиссер Ромео Кастеллуччи, поставангардный по духу, но не чуждающийся чувственности, эмоциональности и завораживающей красоты. Нынешний директор Оливье Пи афишу формирует самостоятельно, но также предпочитает радикальным пластическим экспериментам классическую выучку и осмысленную работу со словом. С его приходом в афише стало больше звезд (Изабель Юппер, Фанни Ардан, Ханна Шигула), и теперь респектабельность вытесняет с подмостков современное искусство.

10. АВИНЬОНСКОМУ ФЕСТИВАЛЮ - 70!

В этом году самый престижный театральный фестиваль в мире отмечает 70-летний юбилей. В конце марта Оливье Пи выступил с программным заявлением («Как жить, когда политика то и дело доказывает свое вероломство?», «Когда революция невозможна, остается театр») и представил главные спектакли смотра, который пройдет в Авиньоне с 6 по 24 июля. Среди главных тем - политика, рост национализма, Ближний Восток и женщины-художницы. Откроется фестиваль сценической версией эпохальной «Гибели богов» Висконти в интерпретации бельгийского режиссера Иво ван Хове. Также в программе - сериал об истории Авиньонского фестиваля от итальянской бродячей труппы La Piccola Familia, 12-часовой марафон «2666» Жюльена Госселина, прославившегося своей постановкой «Элементарных частиц» Мишеля Уэльбека, «Карамазовы» Жана Беллорини, «Плот Медузы» Томаса Жолли, «Хроники убийства Рабина» Амоса Гитая с «музой Фасбиндера» Ханной Шигулой и известной актрисой-палестинкой, «Площадь героев», за которую Кристиан Люпа - национальный герой Польши - уже получил все возможные призы, новый спектакль Анхелики Лидделл и балет Сиди Лаби Шеркауи «Библия 7.16» и многое другое. Сам Оливье Пи работает над трагедией Эсхила «Прометей прикованный». Всего в официальной программе 26 драматических спектаклей, 7 танцевальных и 14 междисциплинарных. Французов и иностранцев - поровну. А символом фестиваля станет туринская лошадь (та самая, над страданиями которой, по легенде, плакал Ницше перед тем, как впасть в безумие), изображенная на афише художником Аделем Абдессемедом, которая то ли отбрыкивается от обидчиков, то ли преодолевает препятствие одним прыжком.