Обнищание человеческой души. Духовное обнищание доктора старцева в рассказе а

Смешные люди ловят во Вселенной какие-то сигналы, мечтая, что прилетят инопланетяне и научат человечество. А чему вас учить-то, ребята? Если спросить любого такого мечтателя, он даже и не придумает, чему может научить нас инопланетный разум.

Сразу могу сказать, ничего мы от них не дождёмся, поскольку всё нужное для развития разума уже дано всем и каждому в виде верных слов о том, как надо жить, чтобы получить добрый результат.

Сам Бог, наш Небесный Отец порекомендовал нам через Иисуса Христа совершенствоваться, чтобы стать безупречными и непогрешимыми, как Он, а люди даже и думать не хотят над Словом Божьим, которое записано и хранится в Евангелиях. И вот чему может научить таких людей инопланетная развитая цивилизация? Дать им высшие технологии – это всё равно, что дать обезьяне гранату.

Слово Божье подано человечеству для перехода с гибельных путей греха на путь преодоления греха, и люди не начинают этот переход, пока не увидят, что у них нет абсолютно никаких светлых перспектив, что впереди только беспросветная тьма.

Именно к этому подходит сегодня русский народ.

Не видя впереди ничего доброго, русский человек увидит, что делать нечего, и присмотрится к тому, чему учит Спаситель, к Слову Божьему.

А Слово подаёт ему родную, впитанную с детства из русских сказок идею движения по жизни к победе над кощеем бессмертным, над дьяволом, чтобы освободить Василису прекрасную и премудрую – любовь, которой он пока не чувствует, и без которой ему не радостно. И это он начнёт усваивать из Слова Божьего идею достижения божественного совершенства.

Решение задачи по достижению совершенства растягивается на всю жизнь, которую человек посвящает неотступной борьбе с внутренним злом, и установлению в своём внутреннем мире власти добрых сил, воцарению там любви к Богу и людям.

Исполнитель наставлений Слова Божьего идёт по жизни путём упорной борьбы со всеми грешными побуждениями, и на этом пути он находит обещанную в Слове отзывчивость Бога, высшего Учителя, нужную ему для обучения победам над дьявольским могуществом, старающимся остановить его движение к вершинам совершенства.

И исполнитель наставлений Слова Божьего может рассказать людям, что они тоже могут прийти к отзывчивости Небесного Отца по указанному Словом пути борьбы с соблазнами, и у них будет постоянная связь с Богом, по которой можно испрашивать у Него помощь или пояснения….

Не все люди могут усвоить такие рассказы – чем сильнее над ними власть лжи, тем труднее им усвоить правду. Из-за этой власти лжи на Земле у людей не налажено общение с Небесным Отцом, чёрные силы отца всякой лжи обманом уводят мысли людей в другую сторону. Люди покупаются на дьявольские приманки и совершают грешные поступки, которые составляют поступь прочь от Бога.

Но они возвратятся, как об этом сказано в притче о блудном сыне. И если Отец не удерживает никого из Своих детей, то и никто их не удержит, и я не стараюсь вас удержать от греха.

Но рассказываю всем, кто погружаются в трясину греха, что они уходят от добра, чтобы погрузиться во зло. И пусть знают на будущее, что выбраться из злой трясины и возвратиться к Богу им поможет евангельское Слово Божье.

Кстати, «блаженны нищие духом» – это Христос сказал о тех, кто после своего ухода от Отца истратили всё своё духовное наследство. Они духовно обнищали, и чем эта нищета тяжелее, тем они скорее возвратятся к Отцу. Потому они и блаженны, что им осталось недолго.

Духовное обнищание русского народа, как плоды равнения на запад, становится всё отчётливее. Плоды это ещё не созрели, но и по незрелым плодам видно, что народу впереди нет ничего доброго.

И это – добрый признак, значит, скоро последует разворот и возвращение народа к Богу.

Кажется, что наши церковные руководители заботиться о многих других вещах, или борется только о совершении социальной и благотворительной деятельности. Нельзя сказать, что это ненужное дело, особенно в наше нелегкое время, но это не является первостепенным и самым важным делом нашей Церкви. Хлеб могут дать и другие, но могут ли другие дать смысл и цель жизни? Кто может избавить душу, избавить ее от страшного эгоцентризма, который вводит в заблуждение, порабощает, мучает молодых и пожилых людей? Живоносное и заряженное благодатьюцерковное тело может стать компасом надежды, предупреждением аварии, антителом хронической болезни, щитом против меланхолии, опорой в восхождении на гору истины. Только Церковь может уравновесить уставшего и очень разочарованного человека.

Только Церковь может говорить ясно в сердцах людей, чтобы их утешить и успокоить. Перемена в обществе могут совершиться только благодаря священным и проверенным законам. Церковные руководители несут ответственность за свое молчание. Наступило время для слов и дел, для примера и утешения. Кто скажет, что мы не живем только для того, чтобы есть? Что блаженнее давать, нежели брать? Что являетсяболее ценным, чем спокойная совесть? Разве все мы управляющие, а не властвующие? У нас нет постоянного города? Известно, что очень трудно изменить менталитет общества, которое в течение многих лет было подготовлено к обожествлению эвдемонизма, но никогда не поздно, и во всяком случае всегда может что-то произойти. Еще не наступил двенадцатый час.

Отчаяние, которое доминирует, затуманивает, омрачает и убивает. Но, истина заключается в том, что это может стать прекрасной возможностью, которую никто не может тебе дать. Таким образом, мы можем говорить о привилегированном отчаянии. Человек должен видеть в зеркале то, что он не сотворен, чтобы быть ненасытным животным, которое единственное, что можно сделать – всячески грабить, разорять, переедать и толстеть. Необходимо, следить за его взглядом, потому что его глаза плохо видят, зрение ослабло, он далеко не видит, вообще, не радуется хорошему, священному и красивому. Кто будет, говорит обо всех этих вещах? Только взаимосвязь между любовью, миром и единогласия церковных общин. Радость их членов, их чистота, добро, братство и взаимные уважение. Смысл жизни дается в традиционном богослужении и особенно в превосходной Литургии.

Если эгоизм, стресс, спешка, поверхностность и духовное мелководье перейдут к нашим рясоносцам и верующим, то лучше молча плакать, и пусть Бог над нами сжалится. Мы уже сказали, что настоящим кризисом является духовный кризис, затем наступает и экономический кризис. Упадок заключается в алчности, бесчестии, лжи. А еще упадок заключается в личной выгоде, индивидуализме,большом и "воспаленном" эгоизме. Греция уже находится в состоянии духовного обнищания. Церковь говорит о нищете, воздержании, простоте, смирении, посте, молитве и милостыне. Нищета может принести богатство, принести спокойствие, невозмутимость, аутентичный и аскетический этос...

«Блаженны нищие духом». Ложность или неточность толкования этой заповеди и в самом деле способна обратиться и «безумием», и «соблазном». Для людей, далеких от Церкви, слова о «нищих духом» звучат скандально: если христианство – религия слабых и убогих, а я не таков, значит, правильно, что я не христианин. Внутри церковной общины ложно понятый идеал духовной нищеты время от времени вызывает безумие в виде так называемой «концепции спасения через грех»: не согрешишь – не покаешься; не покаешься – не спасешься; следовательно, не согрешишь – не спасешься.

Между тем, уже простой философский анализ понятия духовной нищеты оказывается вполне достаточным для его ясного определения. Этот анализ состоит в различении нищеты и бедности: бедный – это тот, кто не имеет лишнего; нищий – тот, у кого нет даже необходимого. Нищий не в состоянии покрыть и неотменимые «нулевые» потребности – в питье, пище, лекарствах, защите от непогоды. Бедный живет скромно, но покойно – нищий беспокойно и нескромно умирает. Именно поэтому его имя – жажда, его бытие – борьба и молитва. Инстинкт самосохранения угасающей жизни действует помимо воли, преодолевает иннертность, ленность и сопротивление личного достоинства, заставляя искать необходимое – то, чем можно восполнить роковую недостаточность быта, а в случае духовной нищеты – ущербность бытия.

Нищим в этом смысле может назвать себя и банкир, обнаруживший, что его расходы неумолимо превысили доходы во время кризиса. Жаждущим может оказаться и великий художник, убедившийся в том, что его полотна не запечатлели и десятой доли его вдохновения.

Духовная нищета – это присутствие в структурах человеческого бытия некоторого незаполненного сосуда: такова женщина, еще не ставшая женой и матерью; таков праведник, обнаруживший в своем житии не наполненный любовью закон; таков спартанец из числа трехсот, отправленный в Спарту с донесением от царя Леонида и потому упустивший возможность героически погибнуть в блистательной и трагичной битве при Фермопилах...

Древнегреческий философ Аристотель утверждал, что «природа не терпит пустоты» и стремится ее заполнить. Принято полагать, что под «нищими духом» подразумеваются слабые. Но духовная нищета на языке динамики – это, наоборот, потенция, или сила, то есть причина всякого движения.

Во-первых, это сила, производящая культурообразующее движение. Ни духовно бедные архангельские рыбаки-односельчане, ни духовно богатые дворянские дети Москвы не поняли Ломоносова, пешком пришедшего из Архангельска в столицу, в Славяно-греко-латинскую академию. Никому из них, самодостаточных и статичных, не суждено было вдохновенно дерзать в науке и основывать первый русский университет. Понять ту страсть к познанию, которая двигала первым русским академиком до самой смерти, может лишь тот, кто и сам стоял перед величием Истины, ощущая собственную ущербность и нищету.

Во-вторых, это сила, инициирующая движение к Богу. Нищий духом, о котором говорит Евангелие, – это человек, чья духовная жажда не утоляется ничем земным – ни трагедией театра, ни духом музыки. Духовная нищета – это потребность, перед которой пасует и рационализирующая сложность науки, и художественная фантазия литературы, и даже утешающая мудрость философии. По неисчерпаемости собственной духовной жажды человек догадывается о том, что он микрокосм, то есть образ Того, Кого «и небеса не могут вместить». Неисчерпаемость жажды ничем земным заставляет искать небесного и достигать горних сфер. Это тонко подмечено Пушкиным в стихотворении пророк:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился...

«Духовная жажда» – выражение нищеты – становится непременным условием «явления серафима». И усердно молящийся может замирать в недоумении: почему молитвы не исполняются? Неужели Всеблагой и Всемогущий Бог не хочет или не может дать просимое? Но затруднение возникает не у дарителя, а у просителя: дар есть, он предложен, но человеку оказывается не в чем его унести. Поэтому действительно «блаженны» те, у кого есть ничем не заполненный сосуд – они и в самом деле могут «горы передвигать». Таким образом, духовная нищета оказывается самой сутью веры.

Сторонникам «спасения через грех» стоит отметить, что молитва евангельского мытаря исполнилась не потому, что он «угодил» Богу своими грехами, но потому, что он собственную духовную бедность смог пережить как нищету. Духовное же богатство фарисея переполнило его, создало иллюзию личной онтологической завершенности и полноты, лишив возможности совершить чудо молитвой.

Врачи указывают на хороший аппетит как на один из основных признаков здоровья. Утрата способности жаждать оказывается внешним отражением патологии – так духовно болен фарисей с переполняющим его чувством сытости. Сотворив человеческую душу по образу Своему, Бог создал бытие, комплементарное только Себе, могущее быть до конца наполненным только божественной Бесконечностью и Полнотой. Потому, оторванный от Создателя человек, способный наполняться до сытости зрелищами, театром, литературой, искусствами, наукой или пустыми развлечениями, изменяет собственной природе. Он фальшив, болен, неправилен.

Духовную нищету было бы неправильно отождествлять с личной слабостью характера, а ее носителей – с маргиналами. Вне зависимости от количества талантов и добродетели, богатства и социального успеха, нищие духом – это всего лишь подлинные люди, способные ощущать свою несамодостаточность перед лицом божественного совершенства. Эта нищета выражается в силе жажды, с которой душа ищет упокоения в своем Создателе, до поры утешаясь творением культуры, словно великой Песней о Потерянном Рае.

В каких произведениях русской литературы звучит тема духовного обнищания общества и в чём эти произведения можно сопоставить с предложенным фрагментом?

Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом.

Дом назывался "домом Грибоедова" на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя − Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела − мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было… Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из "Горя от ума»

этой самой тетке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не важно это!

А важно то, что в настоящее время владел этим домом тот самый МАССОЛИТ, во главе которого стоял несчастный Михаил Александрович Берлиоз до своего появления на Патриарших прудах.

С легкой руки членов МАССОЛИТа никто не называл дом "домом Грибоедова", а все говорили просто − "Грибоедов": "Я вчера два часа протолкался у Грибоедова", − "Ну и как?" − "В Ялту на месяц добился". − "Молодец!".

Или: "Пойди к Берлиозу, он сегодня от четырех до пяти принимает в Грибоедове…" И так далее.

МАССОЛИТ разместился в Грибоедове так, что лучше и уютнее не придумать.

Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, которыми (фотографиями) были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж.

На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись "Рыбно-дачная секция", и тут же был изображен карась, попавшийся на уду.

На дверях комнаты N 2 было написано что-то не совсем понятное:

"Однодневная творческая путевка. Обращаться к М. В. Подложной".

Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непонятную надпись:

"Перелыгино". Потом у случайного посетителя Грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших на ореховых теткиных дверях: "Запись в очередь на бумагу у Поклевкиной", "Касса", "Личные расчеты скетчистов"…

Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ:

"Квартирный вопрос".

За квартирным вопросом открывался роскошный плакат, на котором изображена была скала, а по гребню ее ехал всадник в бурке и с винтовкой за плечами. Пониже − пальмы и балкон, на балконе − сидящий молодой человек с хохолком, глядящий куда-то ввысь очень-очень бойкими глазами и держащий в руке самопишущее перо. Подпись: "Полнообъемные творческие отпуска от двух недель (рассказ-новелла) до одного года (роман, трилогия). Ялта, Суук-Су, Боровое, Цихидзири, Махинджаури, Ленинград (Зимний дворец)". У этой двери также была очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста.

Далее следовали, повинуясь прихотливым изгибам, подъемам и спускам Грибоедовского дома, − "Правление МАССОЛИТа", "Кассы N 2, 3, 4, 5", "Редакционная коллегия", "Председатель МАССОЛИТа", "Бильярдная", различные подсобные учреждения, наконец, тот самый зал с колоннадой, где тетка наслаждалась комедией гениального племянника.

Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей, попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам − членам МАССОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его. И немедленно же он обращал к небу горькие укоризны за то, что оно не наградило его при рождении литературным талантом, без чего, естественно, нечего было и мечтать овладеть членским МАССОЛИТским билетом, коричневым, пахнущим дорогой кожей, с золотой широкой каймой, − известным всей Москве билетом.

Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение посетителя. Ведь то, что он видел в верхнем этаже, было не все и далеко еще не все. Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и потому, что качеством своей провизии Грибоедов бил любой ресторан в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене.

Показать текст целиком

Во многих произведениях русской литературы звучит тема духовного обнищания общества. Например, в рассказе А.П. Чехова «Ионыч» и комедии Д. Фонвизина «Недоросль».

В произведении А.П. Чехова «Ионыч» главный герой – Старцев – приезжает в один из губернских городов молодым врачом. Ему интересно искусство, литература, он стремится осмыслить свою жизнь. Но разбогатев, Старцев занимается лишь накоплением денег. Герой становится грубым и жадным. Этот рассказ можно сопоставить с романом «Мастер и Маргарита». В обоих произведениях герои под влиянием денег становятся пошлыми, невежественными и циничными. В рассказе Чехова – это Старцев, а в романе Булгакова – члены МАССОЛИТа, которым не так важна литература, как проведение своего времени в ресторане, стремление извлечь выгоду из организации.

Критерии

• 4 из 4 К1 Включение в литературный контекст и убедительность аргументов
• ИТОГО: 4 из 4

Анна Геннадьевна Маслова

ДУХОВНОЕ ОБНИЩАНИЕ ДОКТОРА СТАРЦЕВА. В рассказе «Ионыч», написанном в 1898 году, А.П. Чехов обра­тился к теме, которую давно изучала русская литература, - духов­ной деградации личности. Чехову больно было видеть, как повсед­невная пошлость и серость калечат человеческие души, постепенно опутывая человека своими сетями, лишают его активности, целе­устремленности, интереса к жизни. В своем произведении он опи­сал падение человека, наглядно изобразив его «дорогу вниз».

Рассказ «Ионыч» - это история жизни талантливого молодого врача, приехавшего в губернский город С. работать. Всех приезжих, усматривающих в повседневной жизни и нравах этого города скуку и однообразие, старались разуверить и в качестве доказательства знакомили с семьей Туркиных, «самой образованной и талантливой» в городе.

Это семейство и в самом деле блистало «талантами». Хозяин дома, Иван Петрович Туркин, развлекал гостей, говоря «на своем необыкновенном языке, выработанном долгими упражнениями в остроумии и, очевидно, давно вошедшем у него в привычку… ». Жена его, Вера Иосифовна, читала гостям свои утомительные романы о том, «что не бывает в жизни». А дочь Туркиных, которую все лас­ково звали «Котик», по слухам, собиралась стать великой пианист­кой и «удивляла» гостей своим умением «ударять изо всей силы» по клавишам. На фоне этого, в высшей степени «интеллигентного» и «одаренного», семейства жизнь остальных обитателей города С. протекает однотонно в безделии, праздности да пустых разговорах за игрой в вист. Однако, вглядываясь в образ жизни и внутренний мир семьи Туркиных, мы видим, какие на самом деле это мелкие, ограниченные и пошлые люди. Под их губительное влияние и по­падает молодой врач Дмитрий Старцев.

В начале повествования перед нами милый молодой человек, деятельный, полный сил и энергии, увлеченный своей работой. Он прекрасно видит глупость и ограниченность местных жителей, они раздражают его «своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом», потому что сам он имеет достаточно серьезные инте­ресы и высокие устремления, интересуется литературой, искусст­вом (музыкой). Он искал интересного общества и потому потянулся к семье Туркиных, считая, что с ними сможет вести беседы об ис­кусстве, свободе, о роли труда в жизни человека. Вскоре, однако, Старцев понимает, что представляют из себя Туркины, но не бежит от них, напротив, остается и вскоре становится одним из обывате­лей.

Первые ростки деградации проявились, как это ни странно, в любви Старцева к Котику. Он наблюдал, как Котик, играя на рояле, «упрямо ударяла все по одному месту, и казалось, что она не пере­станет, пока не вобьет клавиши внутрь рояля». Но Старцеву было приятно «смотреть на это молодое, изящное и, вероятно, чистое су­щество» . И он перестал замечать доморощенные развлечения Тур­киных.

Во время любви к Котику Старцев переживает единственный для себя эмоциональный подъем: восторгается природой, любит людей, наделяет Екатерину Ивановну лучшими качествами: «она казалась ему очень умной и развитой не по летам». Он восхищен начитанно­стью девушки, считает ее интеллигентной, достойной уважения, но к его «нежному, радостному, мучительному чувству…» примеши­вается испуг. «К чему поведет этот роман?» - размышляет Стар­цев, получив записку от Котика; да к тому же «что скажут товари­щи, когда узнают?». Собираясь сделать предложение любимой де­вушке, наш герой думает не столько о радостях семейной жизни, сколько о выгоде, о том, что Туркины за дочерью приданого «дадут, должно бьгть, немало». Полученный отказ не приводит Старцева в отчаяние, а только обижает. .«Дня три» Старцев «не ел, не спал», а потом стал забывать свою любовь, лишь изредка лениво вспоминая, сколько хлопот она ему доставила: «как он бродил по кладбищу или ездил по всему городу и отыскивал фрак». Мы видим, что любовь Старцева на самом деле была неглубока, хотя только она одна и удер­живала его от духовной деградации.

По мере роста материального благосостояния доктора Старцева (сначала он ходит пешком, потом у него появляется пара лошадей, а затем уже и «тройка с бубенчиками») его духовное развитие оста­навливается, а к моменту финальной встречи с Екатериной Иванов­ной он опускается окончательно. Теперь обыватели города С. уже не видят в нем чужака, их интересы становятся одинаковыми. Продол­жая жаловаться на окружающую среду, Ионыч, как теперь по-род- ственному называют его, растерял все, чем отличался от других жителей. «Старимся, полнеем, опускаемся… жизнь проходит туск­ло, без впечатлений, без мыслей… Днем нажива, а вечером клуб, об­щество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. Что хорошего?» - жалуется он Екатерине Ивановне, которая, повзрослев, стала более умной, более серьезной.

Показательно также отношение героя к труду. Мы слышим из его уст хорошие и правильные рассуждения «о том, что нужно тру­диться, что без труда жить нельзя…». И сам Ионыч поначалу тру­дится каждый день. Однако его труд не одухотворен «общей идеей», цель труда в одном - «по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой», и периодически отвозить их в банк.

Чехов дает понять, что духовное развитие героя не просто оста­новилось, оно пошло в обратном направлении. У Ионыча есть про­шлое, настоящее, но нет будущего. Он много ездит, но по одному и тому же маршруту, постепенно возвращающему его к той же самой исходной точке. Все его существование теперь определяется лишь жаждой обогащения и накопительства. Он отгораживается и от про­странства и от людей. И это ведет его к нравственной гибели. По сути, Старцев даже не сопротивляется этим губительным обстоятель­ствам. Он не борется, не мучается, не переживает, а просто с легко­стью уступает. Теряя при этом свой человеческий облик, душу, Ионыч перестает быть и хорошим специалистом.

Как видим, деятельность, лишенная высокой цели, очень быст­ро оказала на Старцева свое пагубное воздействие. Прошло всего четыре года, а он уже не жалеет молодости, любви, несбывшихся надежд, его не смущает больше пошлость и бессмысленность окру­жающей жизни. «Мещане кое болото» окончательно засосало его. Для него умерло все, умерло даже его единственное поэтическое воспо­минание. Зато обратно пропорционально этим человеческим утра­там возрастает степень богатства, интерес к деньгам и недвижимо­сти становится основным содержанием жизни. Обрадовать Ионыча могут теперь только деньги, полученные от пациентов. И работать он продолжает только ради «бумажек». Остальное время он играет в карты и ведет «светские» беседы с другими обывателями. В Стар­цеве не осталось ровным счетом ничего положительного. Деформи­руется и его внешний облик: Ионыч «еще больше пополнел, ожи­рел», обрел внешнее безобразие, и когда он, «пухлый, красный», проезжает на своей тройке с бубенчиками, «кажется, что едет не человек, а языческий бог».

В рассказе «Ионыч» А.П. Чехов, с присущим ему мастерством, показал, как губительно сказывается на человеке серая обывательс­кая среда, если он отказывается противостоять ей, идет на поводу общественного мнения, образа жизни, своих собственных слабостей и не стремится к духовному росту. Если задатки, высокие стремле­ния не реализованы, значит, червоточина есть и в самом человеке, значит, у такого человека не было внутренней прочности и твердых убеждений, значит, он изначально был готов смириться с окружаю­щим миром и слиться с ним.

Мне кажется, проблемы, которые затрагивает Чехов в этом рас­сказе, всегда останутся актуальными. Писатель предупреждает об опасности обывательщины и житейской пошлости. Ведь незаметно для себя каждый из нас может попасть в «футляр» собственных предрассудков, перестав думать и трудиться, любить и мечтать, искать и сомневаться. И это действительно страшно, так как ведет к духовному опустошению и деградации.