Самое большое произведение ян ван эйка называется. Братья Хуберт и Ян ван Эйки

Портрет Джованни Арнольфини. Ян ван Эйк
1435. Государственный музей, Берлин.
Дерево, масло. 29 Х 20 см.

Вот, версии происходящего мы и будем разбирать. Вы - с удовольствием, я - превозмогая легкую личную неприязнь.

Давайте разберемся, что мы вообще видим. Перед нами в небольшой комнате с низковатым потолком пара - мужчина и женщина, они немного странно для нас, но явно нарядно одеты; и лица у обоих далеки от идеала. У мужчины непропорционально большая голова, что еще больше подчеркивает нелепая огромная шляпа, а у женщины такой же непропорциональный живот, что тоже подчеркнуто - специальными складками и защипами платья.

"БЕРЕМЕННЫЕ" на картинах самого ван Эйка и его современников:

Святая Екатерина (девственница) на "Дрезденском триптихе" Яна ван Эйка

Ева с Гентского алтаря Яна ван Эйка, 1432 (плод в руке, еще до грехопадения)

Святая Маргарита и Мария Магдалина (справа) на фрагменте алтаря Портинари Хуго ван дер Гуса, 1474

"Любовная магия" (?) 1470

"Колесо Фортуны", миниатюра Генри де Вулькопа, втор.пол. 15 века

Ганс Мемлинг "Суета сует"

Ганс Мемлинг "Вирсавия" 1470

Хуго ван дур Гус "Грехопадение" 1467

Похоже, "пузатость" дам тогда была в большой моде! Так что беременная или "беременная" супруга Арнольфини на картине, решать вам самим.

Они стоят почти на одной линии в церемонных позах; мужчина при этой как-то странно держит у себя в руке руку женщины - ладонью кверху. Комната убрана аскетично, идеальная чистота, даже как-то пустовато, но при этом почему-то на переднем и заднем плане валяется по паре брошенной обуви. Остальные мелкие детали в этом «спартанском» помещении выглядят странными и даже слегка неуместными, так что невольно возникает вопрос: зачем они здесь? Вряд ли все эти резные деревянные фигурки, странное зеркало позади на стене, фрукты на подоконнике написаны случайно.

Слава - обычные домашние тапочки, женские (в глубине картины). Совсем такие же, как сейчас. Справа - защитные шлепанцы для улицы

Углубляемся в анализ того, что видим. Мужчины в лиловом бархате, отороченном мехом - явно не простой горожанин, у женщины драгоценностей не видно, кроме цепочки и колечек на руке, но фасон платья сложен и замысловат, отделка его тоже меховая (скорее всего, это белые «животики» белок, это было очень модно в те времена). Шлепанцы на переднем плане - эта защитная обувь, что-то вроде калош, для ходьбы по улице, чтобы сберечь дорогие сапоги и туфли. Это говорит о том, что люди, их носившие, передвигались за пределами дома самостоятельно, а не на коне или в экипаже, т.е. они не принадлежали к аристократии. Таким образом, перед нами представители среднего класса, причем очень небедные. Скорее всего, это богатые торговцы. А так и есть.

Еще пару слов о жилище. Пусть вас не смущает маленький размер комнаты, особенно по сравнению с большими площадями крестьянских таверн и жилищ, которые мы будем видеть в живописных работах нидерландцев в 16-17 веке. В Нидерландах до сих пор колоссальный дефицит площадей, особенно в городах; ведь жители «низменных земель» (так переводится слово «Нидерланды») буквально каждый квадратный сантиметр своей страны отвоевывали у моря. «Осушительные» работы проводятся до сих пор и будут проводиться всегда, иначе Голландию и Бельгию попросту затопит море. И если в сельской местности домики не так теснятся, то в перенаселенных городах, тесные кварталы которых буквально заперты между каналами, единица площади жилья всегда стоила колоссальных денег! Дома обычно строились вплотную друг к другу, кроме того, у строителей был один секрет - узкие фасады слегка наклонены вперед, чтобы хоть на пару сантиметров увеличить площадь верхних этажей (их обычно не более трех). Так что у изображенной парочки самая обычная для среднего класса квартирка; мы, скорее всего, застали их в спальне - люди уже и обувь скинули, только раздеваться - а тут мы с ван Эйком!
Возможно, первый этаж здания занимала лавка или контора, а мы видим их на втором или третьем этаже.

Вишня за окном - возможно, символ плодородия.

За окном зреют вишни, а люди на картине в теплой одежде. Этому не стоит удивляться - вот такое во Фландрии странное лето. Климат в Бельгии неважнецкий и таким был всегда!

Фамилия мужчины на сегодняшний день вроде как установлена - он был из рода Арнольфини, богатых итальянских купцов, торговавших в Европе 15 века тканями, кожами и мехами. Да-да! Он итальянец, не смотря на белесую физиономию. А вот по поводу имени есть вопросы. Долгое время считалось, что это Джованни ди Арриджо Арнольфини, торговец тканями из Лукки, а рядом с ним его вторая жена Джованна Ченами (тоже из семьи богатых торговцев тканями из той же Лукки), однако недавно найдены документы (упоминается о подарке на их свадьбу), в которых говориться, что свадьба между ними состоялась в 1447 году, через 6 лет после смерти ван Эйка. Так что, если это Джованни ди Арджио, то это его первая жена, вскоре умершая. Или же это другой Арнольфини, его кузен - Джованни ди Николао Арнольфини. В последнее время принято считать, что это все-таки Николао, так что и на отдельном портрете, написанном уже после «Четы…», изображен Николао.

Кто он такой, этот Арнольфини? Родился он примерно в 1400 году, т.е. был немного младше ван Эйка. Вероятнее всего, они приятельствовали - ведь художник служил при дворе герцога Бургундского Филиппа Доброго, а Арнольфини был купцом и поставлял ко двору ткани и предметы роскоши. Родился купец в итальянской Лукке, его семья вела успешную торговлю как в родной Тоскане, так и за рубежом. Еще в юности Джованни попал в Брюгге и жил там до конца жизни. Предметом торговли был шелк, другие дорогие ткани, а также гобелены. Известно, что Арнольфини поставил ко двору герцога шесть драгоценных гобеленов, посвященных Богоматери.

Этот гобелен когда-то принадлежал Филиппу Доброму. (взяла ). Возможно, его продал Арнольфини. Откройте в новой вкладке и посмотрите при увеличении - это шедевр!

Картине больше 600 лет, «помотаться» ей по Европе пришлось немало - написал ее ван Эйк для итальянского купца, жившего в Брюгге, а теперь она висит в Лондоне, в Национальной галерее. Долгое время она находилась в Испании, в конце 18 века была вывезена в Бельгию, а в начале 19 века, во время войны с Наполеоном, английский офицер увидел ее в Брюсселе, выкупил и привез на родину. Естественно, за годы «мытарств» были утеряны документы, связанные с историей создания картины, и, тем более, стал не понятен ее смысл и скрытый символизм.

Эти люди владели картиной только первые сто лет!
(сам Арнольфини, вельможа Диего де Гуевара, Маргарита Австрийская, Мария Венгерская, испанский король Филипп Второй, его сын Дон Карлос.

Как и все работы ван Эйка, картина наполнена множеством деталей и странных предметов, присутствие которых в «Портрете четы Арнольфинии», как ни в одной другой работе, смотрится нарочитым и неслучайным. Возможно, ван Эйк просто написал картину именно так, стараясь, чтобы интерьер комнаты, фигуры и лица присутствующих, а также множество бытовых деталей, выглядело как можно более естественным, а все эти предметы добавил для оживления картины, но у него ничего не получилось. Даже при беглом взгляде на картину вас не покидает ощущение волшебства, незримой магии.

Может быть, именно поэтому возникла одна из старых интерпретаций картины: долгое время считалось, что изображена здесь беременная женщина, которая пришла к хироманту , чтобы узнать свою дальнейшую судьбу и судьбу еще не родившегося ребенка.

Люстра - как на фотографии! Здесь видно и знаменитую надпись: "Здесь был Вася ван Эйк". Святую Маргариту с драконом видите?

Версия эта сейчас решительно отвергается: «хиромант» в драгоценно бархате и мехах - не слишком ли вызывающая роскошь для простого предсказателя? Да и беременность дамы на картине подтвердить невозможно - тест на беременность она пройти не сможет по причины своей смерти лет эдак 550 назад.

Какие еще версии. Есть версия возвышенная .
Ее сторонники считают, что ван Эйк изобразил аллегорию брака, сделав акцент на его двойственности: подчеркнутая симметрия изображения, пара на портрете, отстоящая друг от друга на «демонстративном» расстоянии, две пары обуви на полу, пара четок, висящая на стене. Кровать - символ брака, собачка - символ семейной верности и т.п. Эту версию можно было бы рассматривать, не будь человек на картине так похож… да, да, на Путина он похож, отстаньте! ... и еще на мужчину на отдельном потрете. То есть этот персонаж не вымышленный, а скорее всего, реальный. Правда, черты лица дамы мне кажутся несколько условными, обобщенными. Похожие женские лица мы видим на других картинах ван Эйка, но к этому мы вернемся позднее.

Бельгийский гриффон

Искусствовед Эрвин Панофски когда-то предложил весьма стройную, но сейчас оспариваемую версию - якобы эта картина - документ , свидетельство о браке. Поэтому мы видим витиеватую надпись на стене: «Ян ван Эйк был здесь», а еще художник нарисовал себя в отражении выпуклого зеркала с еще одним свидетелем. Наводит на эту мысль и чрезвычайная церемонность поз, и поднятая в клятве рука жениха.

На подмалевке в инфракрасных лучах видно, что клятвенно поднятая рука изначально была еще больше развернута к зрителю

Не думаю, однако, что этот вариант стоит рассматривать, как единственно верный. Если это и было свидетельство, то вряд ли его можно расценивать как серьезный документ, иначе такая практика прижилась бы, и мы видели бы массу работ последователей, выполненных в этом ключе.

Впрочем, идея Панофски прижилась, и многие исследователи развили ее. Поэтому, мол, в зеркале отражаются два человека в дверях, ведь для свидетельства о заключении брака нужно было два свидетеля. Некоторые считают, что брак был неравным, «брак левой руки », поэтому Арнольфини держит ладошку своей невесты низшего сословия в левой руке. Картина же была свидетельством семейных уз и особого доверия купца супруге, которое позволяло ей вести дела мужа в его отсутствие. Это, к слову, еще один вариант - возможно, это и не свадьба, и не свидетельство о браке, а что-то вроде доверенности на управление.

Еще одна версия, вполне приземленная . Ее, если честно, придерживаюсь и я. Возможно, это просто парадный портрет супругов, недавно заключивших брак. Кровать - символ семейного ложа и места деторождения, святая Маргарита, разверзающая чрево дракона (мы видим ее вырезанной на изголовье кровати) - покровительница деторождения, метелка - символ чистоты брака и опрятного быта, горящая на люстре единственная свеча - свидетельство присутствия бога. Апельсины на подоконнике, не дающие покоя исследователям, - вряд ли показатель богатства семьи (во Фландрии того времени это был очень дорогой экзотический фрукт), иначе зачем бы ван Эйк изобразил их на подоконнике в своей знаменитой картине «Мадонна Лукка»?! Скорее всего, плоды здесь - это аллегория плодородия, или же аллюзия на плод Древа Познания, Адамово яблоко - причина первородного греха. Это своего рода назидание и напоминание вступающим в брак о бесконечно милостивой жертве Христа. С этим перекликаются сцены страстей, гибели и воскресения Христова, изображенные на раме зеркала.

Вряд ли Мадонна Лукка хвастается своим благосостоянием!

В эту версию вписывается и собачка. К слову, вполне определенной породы - это прародитель брюссельского (или бельгийского) гриффона, только пока еще с острым носиком. Собак часто изображали у ног замужних женщин, чтобы подчеркнуть их чистоту и преданность супругу. Мы видим собачку на подоле Изабеллы Португальской на картине, изображающей ее свадьбу с Филиппом Добрым, также собачки лежат у ног Марии Бургундской в скульптурной группе на надгробии герцогини. Интересно, что собака в 17 веке уже трактовалась как нечто противоположное - как символ похоти. Мы можем нередко видеть ее в жанровых сценах художников «Золотого века» голландской живописи, когда изображались пардон, бордели или свидания с куртизанками.

Собачка на подоле невесты на изображении свадьбы патрона художника Филиппа Доброго (картина вероятно авторства ван Эйка)

Собачка у ног усопшей на надгробии Марии Бургундской (внучки герцога Филиппа)

Собачка у ног невесты в сцене бракосочетания на триптихе Рогира ван дер Вейдена "Семь таинств"

ЧЕРЕЗ 150 ЛЕТ СОБАКА СИМВОЛИЗИРОВАЛА НЕЧТО СОВСЕМ ДРУГОЕ!:

Йос Корнелис Дрохслот, 17 век. "Сцена в борделе"

фантастическая , так как нет никаких ее доказательств - якобы это автопортрет самого ван Эйка с супругой Маргарет. Если подтвержденных автопортретов ван Эйка не сохранилось, то портрет его супруги дошел до наших дней. Мне кажется, что ее с героиней парного портрета объединяет разве что фламандская невзрачность. Хотя, смахивают они друг на друга, конечно, чего уж там.

Довольно симпатичная версия , и небезосновательная, я думаю - картина является своеобразным пожеланием прибавления потомства, надеждой на успешное плодородие брака. Отсюда подчеркнутый фасон платья женщины, апельсины и вишни - плоды, святая Маргарита - покровительница "фертильности", в еще снятые ошлепанцы невесты: она намекает на то, что женщина стоит босиком на земле - это такой древний символ плодородия, привязанности к земле. Не случайно композиционное решение картины так близко к популярным и многочисленным в то время "Благовещениям", когда архангел сообщает Марии о скорой беременности.

Сравнение с портретом Маргарет ван Эйк (1439)

Еще одна версия очень забавная , но мало вероятная - якобы семья Арнольфини была чересчур современная, вольных нравов, шокирующих католическую общину. Супруги изменяли друг другу направо и налево и смотрели сквозь пальцы на эти забавы, а картину заказали, как издевательство над узами брака. На раме картины красуется надпись - стихи Овидия: «Не жалей обещаний: они ведь нимало не стоят. Право, каждый бедняк этим богатством богат». Церемонная поза супруга - поднятая правая рука, словно он дает некий обет, сохраняя при этом невероятную серьезность лица - это глумление над этим обетом. Беременность жены на картине тоже таит скрытую издевку, единственная свеча на люстре со стороны мужа - символ непристойный и очевидный, особенно в присутствии кровати. Шлепанцы на переднем плане, на самом видном месте, символизируют «походы налево». Гротеск и издевку подчеркивает вырезанный из дерева декоративный монстрик, «восседающий» прямо над соединенными ладонями супругов. И фрукты на подоконнике, намекающие на первородный грех, в таком контексте приобретают уже совсем другое значение.

При этом стоит добавить, что Овидий вошел в молу только в 16-17 веке, да и сама надпись на раму была нанесена тогда же.

Есть еще одна версия, немного зловещая и мистическая .
Якобы на картине изображен все-таки Джованни ди Арджио, но это не свадьба его, а портрет с той женой, которая уже умерла. Возможно, женщина погибла во время родов, поэтому мы видим ее беременной, и тут же уместна святая Маргарита. Поэтому черты лица женщины условны и несколько идеалистичны - художник писал ее по памяти либо по описанию вдовца. Некоторые трактовки символов можно рассматривать, как доказательства этой версии. Так, картинки на зеркале со стороны мужа изображают осуждение и страсти Христовы, в то время как на стороне жены изображены сцены уже после смерти Христа. Свеча, горящая со стороны мужчины, показывает, что он жив, а пустые места для свечей со стороны дамы говорят о том, что она уже покинула мир живых.

Шлепанцы символизируют то, что после смерти супруги Арнольфини дает обет «не выходить», хранить ей верность.

Вот такие девять версий я вам перечислила (даже десять). Выбирайте любую, но знайте, что вполне могла быть еще какая-нибудь версия, о которой мы с вами и не догадываемся!

И на этом я заканчиваю свою серию рассказов о Яне ван Эйке. Если честно, мне он уже порядком поднадоел, да и вам, думаю, тоже. Давно уже пора поговорить о Рогире ван дер Вейдене!

Информацию беру в книгах, интернете, лекции

Портреты занимают в творчестве Яна ван Эйка особое место. По сути, именно ван Эйк наряду с Робером Кампеном, Рогиром ван дер Вейденом превратили портрет в самостоятельный жанр. До этого портрет был неотъемлемой частью религиозных произведений, как, например, портреты донаторов. Работы мастеров ранней нидерландской живописи "отличаются большей (в сравнении с итальянским портретом) духовной заостренностью, предметной точностью изображения... Герой их портретов нередко предстает как неотделимая частица мироздания, органически включённая в его бесконечно сложную систему."

Портреты работы Яна ван Эйка невелики по размерам и выполнены маслом на деревянной доске. Их отличает строгая простота и отточенность средств. Внешние черты человека переданы очень тщательно, можно сказать, с беспощадной реалистичностью. Его герои погружены в себя, полны достоинства. По словам исследователей, Эйк первым попытался открыть окно во внутренний мир своих героев.

Один из ранних сохранившихся портретов работы ван Эйка - "Портрет мужчины в голубом шапероне". Эта небольшая картина (22,5 см х 16,6 см с рамой) была создана около 1430 года. Человек изображен на темном фоне, его фигура повернута в три четверти и вписана в узкое пространство, что характерно для стиля художника. Лицо модели резко освещено слева, что дает поразительную игру света и тени, привлекая взгляд зрителя. Следует также отметить реализм и ювелирную точность в изображении мелких деталей внешности. Мужчина на портрете изображен с одно- или двухдневной щетиной, выписанной очень тщательно.

Живописцы того периода не давали названий своим произведениям, и личность изображенного на портрете мужчины остается неизвестной. Так как он держит в руках кольцо, предполагали, что это портрет ювелира. Недавно появилась версия, что кольцо - это символ обручения. Небольшие размеры картины подтверждают это предположение - портрет можно было отправить с предложением о браке невесте и её семье.

В левом верхнем углу виден знак, которым подписывал свои картины Альбрехт Дюрер. Но было установлено, что знак был нарисован позднее. Кем и с какой целью - не установлено.

"Портрет мужчины в голубом шапероне"

Около 1431 года ван Эйк пишет "Портрет кардинала Никколо Альбергати". Кардинал был весьма известным человеком. В двадцать лет он стал монахом картезианского ордена, со временем поднялся до руководителя нескольких общин, в 1417 году был избран епископом Болоньи, а в 1426 году получил титул кардинала. По словам современников, Никколо Альбергати отличался большой ученостью и монашеской простотой в быту. Он пользовался особым доверием папы Мартина V и часто выполнял дипломатические поручения. Его прозвали "ангел мира". Осенью 1431 года кардинал был проездом в Генте. Именно тогда Ян ван Эйк сделал рисунок, послуживший впоследствии основой для портрета, а на обороте сделал заметки о цвете щетины и цвете глаз.

"Портрет кардинала Никколо Альбергати"

Картина "Leal souvenir" (фр. На память) написана в 1432 году. Нижняя часть портрета представляет собой написанный с иллюзионистской точностью парапет из выщербленного желтоватого камня с высеченной на нем надписью и выцарапанным словом TγΜ.ωΟΕΟς, причем конец этого слова попадает на трещину в камне. Неясно, имя ли это, или прозвище персонажа (Тимофей), или девиз (Чтущий Бога). Самая нижняя надпись гласит: " Actu[m] an[n]o dni.1432.10.die ocobris.a.ioh de Eyck (Это сделано в год Господа нашего 1432-й, в день 10-й октября, Иоанном де Эйком)" . Неизвестно ни кто изображен на этом портрете, ни каков его статус. Существует предположение, что это либо неизвестный нам гуманист, либо музыкант из свиты Филиппа Доброго.

"Leal souvenir" или "Тимофей"

"Портрет мужчины в красном тюрбане" был создан в 1433 году. Картина вписана в сложную раму, вертикальные стороны которой и центральная панель на самом деле - один кусок дерева. На верхней части рамы надпись AlC IXH XAN (Как я могу) - своеобразный каламбур на имя мастера. Этот девиз встречается и на других картинах ван Эйка. Внизу надпись на латыни JOHES DE EYCK ME FECIT ANO MCCCC.33. 21. OCTOBRIS - Ян ван Эйк меня сделал на 21 октября 1433. Буквы написаны так, что выглядят вырезанными на дереве.

Предполагается, что это автопортрет художника. Впервые эта версия была высказана в 1655 году, но до сих пор не существует единого мнения. Одежда вполне подходит для человека такого социального положения, какое занимал Ян ван Эйк. Кстати, на самом деле на голове мужчины не тюрбан, а модный в то время головной убор - шаперон.

"Портрет мужчины в красном тюрбане"

Около 1435 года был написан портрет Бодуэна де Ланнуа, служившего при дворе Филиппа Доброго.Он был послом у Генриха V, губернатором Лилля. Когда в 1430 году Филипп Добрый учредил рыцарский орден Золотого руна, Бодуэн де Ланнуа вошел в число первых двадцати пяти кавалеров нового ордена. На портрете он изображен в богатой одежде и с орденской цепью на шее.

Как во многих из портретных работ этого мастера, пропорции персонажа несколько нарушены. Голова нарисована слишком большой, чтобы привлечь внимание зрителя.

"Портрет Бодуэна де Ланнуа "

Джованни ди Николао Арнольфини был персонажем двух портретов Яна ван Эйка. Впервые он был изображен в парном портрете со своей женой (Знаменитый "Портрет четы Арнольфини") в 1434 году, и второй портрет был написан в 1438 году.

Джованни Арнольфини был купцом из Лукки в Италии. В раннем возрасте для ведения семейного дела он приехал в Брюгге, бывший тогда центром торговли в Северной Европе, и прожил там до конца своей жизни. Он разбогател на торговле шелком, гобеленами и тканями, но затем его дела, скорее всего, пошатнулись, так как в 1442 году Арнольфини подписал соглашение, по которому, за умеренную плату, он стал жителем города Брюгге, пообещав не заниматься торговлей.

На портрете он изображен в красном шапероне с наложенным сверху бурреле, превращающим головной убор в нечто, похожее на тюрбан. Интересно, что величина бурреле соответствовала степени знатности его хозяина — чем больше бурреле, тем выше человек стоял на социальной лестнице.

"Портрет Джованни ди Николао Арнольфини "

Одна из последних уцелевших работ мастера - портрет Маргарет ван Эйк, жены художника. На раме надпись по-гречески: "Мой муж Йоханнес завершил меня в 1439 году 17 июня", и вновь девиз "Как я могу". Маргарет одета в элегантное красное шерстяное платье с меховой оторочкой. "Рогатый" эннен украшен кружевом.

С современной точки зрения Маргарет не была красавицей, но она производит впечатление яркой личности. Её девичья фамилия неизвестна, но, вероятно, она имела довольно высокий социальный статус. Известно, что пара поженилась в 1433 году, у них было несколько детей. Маргарет пережила мужа лет на пятнадцать, но не сохранилось никаких сведений, как она провела эти годы.

"Портрет жены Маргарет"

Й. Хёйзинга "Осень Средневековья"

Первые документированные сведения о Яне ван Эйке относятся к началу 1420-х годов, когда он работал в Гааге по заказам правителя Голландии Иоанна Баварского. С 1425 года становится придворным живописцем герцога Бургундского Филиппа Доброго. По его поручению он посещает в 1427-1429 годах Испанию и Португалию, где должен был написать портреты тамошних принцесс, возможных невест герцога. К сожалению, портреты эти до нас не дошли, но сам факт подобного задания свидетельствует о том, что художник еще в 1420-е годы зарекомендовал себя как искусный портретист.

Сохранившиеся портреты Яна ван Эйка относятся уже к следующему десятилетию. Они позволяют считать его самым значительным мастером портретной живописи в Северной Европе той поры. По существу, он превратил этот вид искусства из побочного в самостоятельный жанр. Произведения эти совсем невелики по размерам и исполнены маслом на деревянной доске. Техника масляной живописи, известная в Нидерландах и ранее, была необычайно усовершенствована ван Эйком. Известный итальянский живописец и историк искусства XVI века Джорджо Вазари даже считал нидерландского мастера изобретателем масляных красок. На самом деле он применял новые составы, добиваясь особой глубины и светосилы цвета. Тонкие прозрачные красочные слои накладывались на светлый подмалевок, создавая эффект поразительной чистоты и светозарности колористической гаммы.

В большинстве случаев ван Эйк дает погрудное изображение портретируемого, показывая его в спокойном трехчетвертном повороте. Фон портрета обычно темный, нейтральный, фигура же и особенно лицо освещены мягким рассеянным светом, в котором характерные черты облика модели получают необыкновенную жизненную реальность. Таков, например, один из наиболее ранних в этом ряду "Портрет кардинала Альбергати" (1431-1432, Вена, Музей истории искусства). Он интересен еще и тем, что только к нему одному сохранился подготовительный рисунок художника, явно исполненный с натуры, с подробнейшими пометками мастера, определяющими цветовое решение портрета. Сравнение живописного портрета с рисуночным показывает, что художник, стремясь точно следовать натуре, в то же время желает выявить более глубокие черты характера модели.

Если на рисунке зритель воспринимает героя как пожилого добродушного мужчину, то на живописном произведении он предстает сдержанным, замкнутым человеком, погруженным в свои мысли. В поисках монументальности и значительности образа мастер использует возможности колорита. Почти половину живописной поверхности портрета занимает красное пятно облачения кардинала. Рядом с другим пластическим акцентом - светящимся объемом крупной головы, оно создает ощущение особой устойчивости сидящей фигуры. Подобный прием - сочетание яркого пятна одежды и выделенного светом лица, характерен и для других погрудных портретов мастера ("Портрет Маргареты ван Эйк, жены художника", 1439, Брюгге, Музей Грунинге).

Особое место в портретном творчестве Яна ван Эйка занимает "Портрет четы Арнольфини" (1434, Лондон, Национальная галерея). Молодая пара изображена в рост, в интерьере собственной комнаты. Перед зрителем предстают реальные люди в своей бытовой среде. Убеждающая, как всегда у Эйка, достоверность облика сочетается здесь с ощущением торжественности совершающегося действа. Величавое спокойствие поз, демонстративный жест соприкасающихся рук мужчины и женщины свидетельствуют, что представлен момент заключения брачного договора. Удивительна наблюдательность художника, умение передать интимные душевные переживания изображенных, будто стоящих не перед художником, а перед алтарем. Юная невеста с робкой и нежной доверчивостью вкладывает свою руку в руку жениха. Тот же всем своим обликом, спокойной и уверенной позой, жестом другой руки, поднятой в клятве, внушает веру в прочность и надежность заключаемого союза. Новым словом в портретном искусстве является показ портретируемых в домашней обстановке, роднящей картину с жанровой живописью. Правда, многие предметы наряду с чисто бытовой характерностью имеют «говорящий» символический смысл (так, пара деревянных туфель символизирует неразлучность, а метелка у стены - чистоту невесты, собачка у ног изображенных - аллегория верности и т. д.). Пространство комнаты не замкнуто: за узкой полосной окна, данного в сильном ракурсе, виднеется кусочек города, а круглое выпуклое зеркало в центре задней стены увеличивает глубину комнаты, отражая людей, входящих в двери. Подобный прием пространственной игры будет вскоре перенят у ван Эйка многими последователями.

Самое значительное произведение Яна ван Эйка, принесшее ему величайшую славу, - монументальный многочастный полиптих, известный под названием "Гентский алтарь" (именуемый так по месту своего нахождения - собору Святого Бавона в Генте).

Прежде чем перейти к рассказу об этом уникальном творении, стоит сказать несколько слов об истории самой формы живописного алтаря. Он начинает развиваться в Северной Европе лишь с конца XIV века. Стрельчатые своды готического храма не слишком благоприятствовали росписи внутреннего пространства. Алтарные преграды украшались обычно скульптурой - круглой или рельефной. Постепенно складывается тип алтаря из нескольких расписных деревянных створок, которые могли закрывать для лучшего сохранения центральной части, оставшейся скульптурной. Дальнейший процесс развития алтарной композиции привел в начале XV века к созданию чисто живописного алтаря. Часто при этом роспись наружных створок исполнялась гризайлью (монохромно), как бы имитируя скульптуру. Основное содержательное начало сосредоточивалось теперь на внутренних частях складня. Здесь же художник мог раскрыть все свое композиционное и колористическое дарование.

Согласно надписи на раме гентского полиптиха, работу над ним начал примерно в середине 1420-х годов старший брат Яна - Хуберт ван Эйк. Достоверно известно, однако, что уже в 1426 году Хуберт умер. Таким образом, весь основной труд по созданию величественного алтаря пришелся на долю младшего брата, который и закончил его в 1432 году. Это творение явило собой новое слово в искусстве Северной Европы. В этих краях не создавалось ранее ничего подобного по своей величине, сложности композиции, охвату изображаемого, не говоря уже о пленительном совершенстве живописного мастерства. Необычайна сложность построения алтаря. Составленный из множества отдельных створок с разнообразными сценами из небесной и земной жизни, он в то же время дает целостную картину мироздания, каким оно представлялось человеку того времени. Прихожане собора могли видеть алтарь в двух состояниях: в будни его основная внутренняя часть была закрыта створками; в праздники они раскрывались, приобщая зрителя к самым глубоким тайнам бытия, а также являя глазу наиболее драгоценную часть живописи.

И внутренняя, и внешняя части полиптиха делятся по горизонтали на два яруса, каждый из которых, в свою очередь, состоит из нескольких самостоятельных изображений. Живопись наружных створок почти монохромна. В нижнем ярусе представлены отдельные фигуры: в середине - образы двух Иоаннов - Крестителя и Евангелиста, исполненные гризайлью в виде статуй. По краям коленопреклоненные фигуры - портреты заказчика алтаря и его супруги. Выделены цветом лишь их алые одежды разного оттенка. Верхний ярус почти целиком занимает сцена Благовещения, решенная весьма нетрадиционно. Фигуры Марии и Архангела помещены в крайние створки, в средних же - господствует пустынное светлое пространство обычной комнаты, а в открытом окне видны улицы типичного нидерландского города с тесно стоящими высокими домами под вечереющим ясным небом. Таким образом, здесь перед зрителем представала жизнь, разворачивающаяся на земле.

Когда же алтарь раскрывался, зритель оказывался в абсолютно ином мире - мире небесном, который не дано увидеть в реальной жизни, а можно только представить воображением художника-творца. Но воображение это опиралось на живые впечатления действительности, что и помогло мастеру создать зрелище, пленяющее ощущением неисчерпаемого богатства земного и небесного бытия. Еще не вглядываясь в отдельные композиции, зритель оказывался во власти сияющих красок, лучезарной цветосветовой гармонии.

Основная, самая большая по размеру композиция полиптиха расположена в середине нижнего яруса. Здесь показана сцена поклонения жертвенному Агнцу - символу Христа, принявшего смерть на кресте во искупление грехов человечества. Вокруг жертвенника - святые и апостолы, праведные мужи и девы, в боковых створках - воины Христовы и отшельники, праведные судьи и пилигримы. Все это происходит в солнечном пейзаже, на прекрасном зеленом лугу, усеянном цветами, окаймленном рощами, где северная растительность сочетается с пальмами и апельсиновыми деревьями. Дали тонут в голубой дымке, на фоне ясного неба вырисовываются силуэты городских башен и церквей. Это - Небесный Иерусалим, да и весь пейзаж - это воплощение представлений о рае. Но представления эти основаны на таком глубоком знании и любви к реальной земной действительности, а природа и люди переданы с такой жизненностью и характерностью, с таким пристальным любовным вниманием к каждому лицу, к каждому цветочку, каких до Яна ван Эйка в искусстве Северной Европы не было.

Если нижний ярус при всей основной мистической идее по существу прославляет красоту земного бытия со всем его разнообразием и изменчивостью, то в главных образах верхнего представлено вечное и неизменное совершенство небожителей. В центре - торжественно величавый образ Бога-Отца, по сторонам Богоматерь как воплощение женской красоты и достоинства и Иоанн Креститель - предтеча Христа. Их славят музицирующие и поющие ангелы. Звучные цветовые пятна красочных одеяний, усыпанных драгоценными камнями, сияние золота и парчи, узоры бархата создают ослепительную картину, внезапно замыкающуюся по краям обнаженными фигурами прародителей человечества - Адама и Евы. Несмотря на красоту их тел, изображенных художником с невиданным прежде правдоподобием, контраст натуралистической наготы и пышных царственных одежд усиливает ощущение незащищенности людей перед грехом. И в то же время, помещая прародителей в одном ряду с творцом всего сущего, мастер возвеличивает все человечество.

В последующие годы Ян ван Эйк не раз обращался к созданию религиозных картин, хотя и не столь грандиозных и монументальных, как "Гентский алтарь". Из этих произведений наиболее известны "Мадонна канцлера Ролена" (ок. 1435, Париж, Лувр) и "Мадонна каноника ван дер Пале" (1436, Брюгге, Музей Грунинге). Как видно из названий, в картинах представлены заказчики, обращающиеся к Богоматери. Здесь художник вновь демонстрирует свое блестящее мастерство портретиста. Облик каждого глубоко индивидуален. Властность и уверенность в себе ясно читается в лице канцлера Бургундии Николаса Ролена. Происходивший из незнатного рода, он добился высокого поста благодаря уму, познаниям и ловкости в политических и финансовых делах. Другие черты подчеркнуты в канонике ван дер Пале. Это тоже человек крепкий духом, но он стар и болен, его лицо и изборождено морщинами, на виске склеротические жилки, но в глазах читается упрямство и твердость воли.

По-разному решены в этих двух картинах пространственные задачи, что, возможно, также связано с разницей в положении и статусе заказчиков. Полный сил и энергии канцлер изображен в помещении, задняя стена которого прорезана аркадой, за нею открывается вид на далевой пейзаж: уходящая в глубину картинного пространства полноводная река, город на ее берегах, фигурки людей. И хотя, как и в "Гентском алтаре", отдельные детали имеют символический смысл, в целом преобладает восторг художника, а с ним и зрителя, перед величием, красотой и разнообразием земного мира. Каноник ван дер Пале предстает перед Мадонной, сидящей на троне в замкнутом тесном пространстве. Он ведет с ней сосредоточенный внутренний диалог и полностью отрешен от интересов и соблазнов окружающей его действительности.

Искусство Яна ван Эйка выразило с покоряющей убедительностью природную красоту бытия, духовное достоинство и ценность человеческой личности. Оно оказало огромное влияние на дальнейшее развитие живописи как его родной страны, так и других стран Европы.

Лилия Алешина

Сюжет

Главная прелесть картины — мы не можем с абсолютной уверенностью сказать, кто и при каких обстоятельствах на ней изображен. Если не погружаться в подробности расследований, которые проводили многочисленные искусствоведы, основная версия, у которой больше всего сторонников, — Ян ван Эйк изобразил купца Джованни ди Николао Арнольфини с женой.

«Портрет четы Арнольфини». (wikipedia.org)

Мы также не знаем, какой момент из жизни четы запечатлен. По одной версии, — бракосочетание: Джованни сложил пальцы так, как это происходило во время произнесения клятвы; в отражении зеркала на стене видны двое — свидетели обряда; мужчина и женщина одеты празднично и богато.

По другой версии, портрет написан уже после смерти женщины. Джованни ди Николао в 1426 году взял в жены 13-летнюю Констанцу Тренту. Ее мать Бартоломея в письме от 26 февраля 1433 года, адресованном Лоренцо Медичи, сообщает о смерти Констанцы. Погасшая свеча в люстре над женщиной трактуется как еще одно доказательство того, что картина была написана после смерти дамы.

Противники гипотезы о том, что на картине изображено бракосочетание, указывают на то, что у героев не на те руки и не на те пальцы одеты кольца. Плюс рукопожатие не характерно для свадебных церемоний.

Кстати, есть гипотеза, что на картине ван Эйк изобразил себя с супругой Маргаритой. В пользу этого исследователи указывают на портретное сходство изображенной дамы и жены художника, а также на статуэтку святой Маргариты (изображена над кроватью) — она якобы намекает на имя героини. Плюс жена ван Эйка родила в тот же год, что было написано полотно.

Одеты герои богато, по последней моде Северной Европы, которая во второй четверти XV века отличалась изрядной экстравагантностью. Взять хотя бы головные уборы. Что и говорить, красота — страшная сила.

Кажется, что женщина беременна: живот увеличен, она стоит, отклонив корпус назад и положив руку на живот. Однако если посмотреть на дам на других портретах того времени, то покажется, что беременна если не каждая, то половина из них. Было модно тогда принимать позу, отклонив корпус назад и выставив живот вперед, — так называемая готическая кривая. Да и рука, лежащая на животе, может быть символом женского начала.

Герои изображены в праздничной одежде, но в простом интерьере. Последний, скорее всего, выдуман ван Эйком: он собрал его из фрагментов, увиденных в других домах и выдуманных им самим. Получилось пространство, наполненное символами.

Собачка — признак благосостояния, символ верности и преданности. Фрукты (по одной версии, апельсины, по другой, — яблоки) могут говорить как о достатке семьи, так и символизировать чистоту и невинность. Вишня за окном — пожелание плодовитости в браке. Красный альков справа — символ брачного чертога и классический атрибут сцен Благовещения, Рождества Христова и Рождества Богородицы. Женщина стоит около постели, что подчервикает ее роль хранительницы очага. Мужчина изображен у открытого окна, что говорит о его связи с внешним миром.

Пара — представители зажиточного бюргерства, о чем говорит их одежда. Платье с таким впечатляющим шлейфов невозможно было носить без посторонней помощи.

Контекст

Арнольфини были большой купеческой и банкирской семьёй, имевшей в то время отделение в Брюгге. И ван Эйк, живший на момент написания картины, в том же городе, вполне мог получить этот заказ. А мог и сам подарить по дружбе. Могли ведь дружить зажиточные бюргеры и художник.

Почти фотографическая точность — результат экспериментов с оптическими приборами. Предположительно, ван Эйк с помощью вогнутого зеркала обводил перевёрнутые проекции изображаемых предметов на основе картины или даже нанося по проекции краски. У этой гипотезы есть как сторонники (которые указывают на ошибки в перспективе), так и противники (которые отмечают, что в то время найти оптический прибор необходимого диаметра было чрезвычайно затруднительно).

Доминик Лампсоний. Портрет Яна ван Эйка. (wikipedia.org)

Реализм подкреплен еще и техникой. Ван Эйк работал маслом, что для его времени было новаторством. Благодаря свойствам масляных красок, можно наносить несколько слоев и вкупе с игрой света и тени создавать иллюзию трехмерного пространства.

Ван Эйк был чуть ли не первым, кто подписал свое полотно. Правда, и тут не обошлось без загадок. Во-первых, подпись указана не скромно в нижнем углу, а на хорошо видном месте между люстрой и зеркалом. Вместо классической фразы «полотно написано тем-то» художник написал «Ян ван Эйк был здесь», подкрепляя версию того, что он — один из свидетелей, изображенных в отражении зеркала.

Судьба художника

Точная дата рождения Яна ван Эйка неизвестна. Предположительно, он появился на свет на севере Голландии в конце XIV века. Как держать кисть в руках и основам художественного ремесла его обучил брат. Когда пришла пора самому зарабатывать на хлеб, Ян отправился в Гаагу, где начал строить карьеру при дворе графов. Надо сказать, что его весьма ценили, и без заказов он не сидел. Между 1425-м и 1430-м ван Эйк немало путешествовал по Европе, встречался с коллегами по цеху, что называется. Примелькавшись в европейском культурном сообществе, ван Эйк осел в Брюгге, где и провел остаток дней.

«Портрет четы Арнольфини» — одна из самых растиражированных работ художника. Однако великим называют другое его творение — Гентский алтарь. Только представьте размах: 24 панели, на них — 258 фигуру, максимальная высота — 3,5 метра, ширина в раскрытом виде — 5 метров. И все — о поклонении, апостолов, пророков, праотцов, мучеников и святых Агнцу, символизирующему Христа.

Ян ван Эйк (нидерл. Jan van Eyck, ок. 1385 или 1390, Маасейк-1441 Брюгге) - фламандский живописец раннего Возрождения, мастер портрета, автор более ста композиций на религиозные сюжеты. Младший брат художника и своего учителя Хуберта ван Эйка (1370-1426).

Точная дата рождения Яна ван Эйка неизвестна. Родился в Северных Нидерландах в г. Маасейке. Учился у старшего брата Хуберта, с которым работал до 1426 г. Начал свою деятельность в Гааге при дворе нидерландских графов, впервые упомянут между 1422 и 1426 годами как «мастер Ян» в ранге камер-юнкера у графа Иоганна III.Так же известно, что у него было всего 2 брата: старший Хуберт, а младший Ламберт и сестра Маргарет. С 1425 г. он - художник и придворный герцога Бургундского Филиппа III Доброго, который высоко ценил его как художника и щедро оплачивал его работы. В 1427-1428 гг. в составе герцогского посольства Ян ван Эйк отправился в Испанию, затем в Португалию. В 1427 г. посетил Турне, где был принят с почётом местной гильдией художников. Вероятно, встречался с Робером Кампеном , либо видел его работы. Работал в Лилле и Генте, в 1431 г. приобрёл дом в Брюгге и прожил там до самой смерти.

Ван Эйка считают изобретателем масляных красок, хотя на самом деле он лишь усовершенствовал их. Но именно после него масло получило всеобщее признание, масляная техника стала традиционной для Нидерландов; в XV в. пришла в Германию и во Францию, оттуда - в Италию

Самое крупное и знаменитое произведение ван Эйка - Гентский алтарь, начатый, возможно, его братом Губертом. Ян ван Эйк работал над ним по заказу богатого гентского бюргера Йодока Вейдта для его семейной капеллы в 1422-1432 гг. Этот грандиозный многоярусный полиптих из 24 картин с изображением 258 человеческих фигур находится в Соборе Святого Бавона в Генте.

Среди шедевров Яна ван Эйка - «Мадонна канцлера Ролена», а также портрет купца, представителя банкирского дома Медичи, Джованни Арнольфини с женой - так называемый «Портрет четы Арнольфини».

Ян ван Эйк умер в Брюгге в июле 1441 г. (дата похорон - 9 июля 1441 года). В эпитафии ван Эйка написано: «Здесь покоится славный необыкновенными добродетелями Иоанн, в котором любовь к живописи была изумительной; он писал и дышащие жизнью изображения людей, и землю с цветущими травами, и все живое прославлял своим искусством…»

Имел несколько учеников, в их числе - знаменитый впоследствии живописец Петрус Кристус .

«По всеобщему признанию, наиболее смелые открытия, обозначившие перелом в художественном развитии (человечества), принадлежат живописцу Яну ван Эйку (1385/90 - 1441). Величайшее его создание - многостворчатый алтарь (полиптих) для собора в Генте».- Э. Гомбрих «История искусства».

Так как вплоть до XV века было не принято подписывать свои картины.

В честь Ван Эйка назван кратер на Меркурии и астероид (9561) ван Эйк, который был открыт 19 августа 1987 года.

Изображен на бельгийской почтовой марке 1944 года.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →